Христология Даниила Андреева в «Розе Мира» и несторианство
Образы Божественного – Троицы, Иисуса Христа зачастую, понимались и трактовались адептами христианства по-разному, что приводило к анафемам, многовековым расколам и вражде между братьями христианами. Возможно, это происходило по причине слишком тонкой, непознаваемой духовной природы этих феноменов, или субстанций.
Даниил Андреев, в книге «Роза Мира» имеет свой, вроде бы, свой новый, оригинальный взгляд на христианские религиозные символы Троицы, и конкретно, на личность Иисуса Христа.
Личность христианского Мессии — Иисуса Христа, у Даниила Андреева сильно отличается от православной традиции. В православии, и каноническом христианстве Иисус Христос является 2-й ипостасью Троицы, Богом Сыном, или Богом Словом, во всей полноте и могуществе.
Напомню, что Божество, в христианстве — это Троица, выраженная в 3-х лицах, проявлениях: Отца, Сына (Слово-Логос) и Святого Духа.
Если посмотреть вокруг, можно поразится глобальности масштабов всего сущего, невообразимые просторы космоса, множество и разнообразие живых существ, просторов Земли, космоса, планет, галактик, и мировых процессов.
Поэтому, у некоторых людей, при взгляде на земную жизнь Иисуса Христа логично возникали мысли о том, что в одном земном «тварном» человеке, со всеми физическими, и душевными слабостями, не могла бы воплотится со всей всей своей полнотой одна из ипостасей Бога Творца – Логос.
И эти же мысли высказал Д Андреев в своей «Розе Мира» — о том, что воплощение в земном человеке ипостаси Создателя нашего мира и Вселенной, Саваофа, Троицы – Логоса, затруднительно, по причине слишком разных величин.
В человеческом существе земного Иисуса Христа выразилась суть одной из ипостасей Троицы, а не сам Иисус является реально Богом Сыном во всей её полноте – это христология Даниила Андреева.
И этот вывод позволяет ему делать предположение, что такое понимание личности Иисуса Христа является мостом к взаимопониманию и примирению с другими религиями. Например, мусульманством, где Иисус Христос изображен великим пророком Исой, но не самим Аллахом, или его «запчастью» — мусульманство отрицает проявление Троичности Божества.
«Значительно большую сложность являет основное противоречие между христианством и другими религиями: утверждение божественности Иисуса Христа, как догмат, почитание Его за воплощение одной из ипостасей Троицы. Всем известно, что остальные религии либо соглашаются на признание Иисуса пророком в ряду других пророков, либо игнорируют Его, иногда даже энергично отрицая Его провиденциальную миссию. Христианство же, со своей стороны, опираясь на слова своего Основателя о том, что никто не приходит к Отцу иначе, как через Сына, отрицает возможность спасения для всех не-христиан.
Представляется, однако, что много недоумений и грубых снижений идей мы избегнем, если во все речения Христа, до нас дошедшие, будем вникать, задавая себе вопрос: говорил ли в данном случае Иисус как личность, как конкретное историческое лицо, прожившее в такой-то стране от такой-то до такой-то даты, или же Его разумом и устами трансформируется в человеческие слова голос Бога, который Он слышит в себе. Каждое речение Христа требует рассмотрения именно под таким углом: говорит ли Он в данном случае как Вестник истин духовного мира или же как человек. Ибо нельзя представить, чтобы Иисус во все мгновения своей жизни говорил только как Вестник и никогда – просто как человек. Вряд ли подлежит сомнению, что в Его скорбном восклицании на кресте «Отче, Отче, вскую Меня покинул?» запечатлена мука одной из тех минут, когда он, Иисус, человек, переживал трагедию оставленности, трагедию прерыва связи своего человеческого «я» с Божественным Духом; а в учении Его, изложенном на Тайной вечере, всё время слышится, как за местоимением первого лица предполагается Бог-Сын, Мировой Логос. Такому разделению речей Христа на две группы следует подвергнуть все слова Его, сохранённые Евангелием. Совершенно очевидно в таком случае, что и слова Его о том, что никто не приходит к Отцу иначе, как через Сына, следует понимать не в том сниженном, суженном, оплотнённом и безжалостном смысле, что не спасется будто бы ни одна душа человеческая, кроме христиан, а в том величественном, истинно духовном, космическом смысле, что всякая монада, восполнившая себя до конца, погружается в глубины Бога-Сына, Сердца и Демиурга вселенной, и только через этот всезавершающий акт возвращается к своему истоку, к Богу-Отцу, непостижимо отождествляясь Ему и Всей Пресвятой Троице….
… Думается также, что некоторые выражения, укоренившиеся в христианском богословии, почти механически повторяемые нами и как раз являющиеся неприемлемыми для других верований, нуждаются в пересмотре и уточнении. Как понимать, например, слово «вочеловечение» в применении к Иисусу Христу? Неужели мы и теперь представляем себе так, что Логос вселенной облёкся составом данной человеческой плоти? Можем ли мы сделать допущение, что путём телеологической подготовки из поколения в поколение был создан, так сказать, телесный инструмент, индивидуальный физический организм, человеческий мозг, способный вместить Разум вселенной? Если так, то ведь надо полагать, что Иисус уже при жизни обладал всеведением, что не согласуется даже с фактами евангельской истории и с Его собственными словами. Не нестерпима ли для нас эта диспропорция масштабов: сближение категорий космических в самом предельном смысле с категориями локально-планетарными, узкочеловеческими? И нестерпима не потому, что она превышает границы нашего разумения, а, наоборот, потому, что в ней слишком очевиден продукт мышления на определённой, давно минованной культурной стадии, когда вселенная представлялась в миллиарды раз миниатюрнее, чем она есть на самом деле, когда казалось реально возможным падение на землю твёрдого небесного свода и жуткий град из звёзд, сорвавшихся с крюков, на которых они подвешены. Не точнее ли было бы поэтому говорить не о вочеловечении Логоса в существе Иисуса Христа, а о Его в Нём выражении при посредстве великой богорождённой монады, ставшей Планетарным Логосом Земли? Мы именуем Христа Словом. Но ведь говорящий не воплощает, а именно выражает себя в слове; Бог не воплощается, а выражает Себя в Христе. Именно в этом смысле Христос есть воистину Слово Божие. А если так, то отпадает ещё одно из препятствий к соглашению христианства с некоторыми другими религиозными течениями.»
Книга I. Роза Мира и её место в истории
Глава 3. Отношение к религиям
Вроде бы, так все мило, и гладко – если предположить, что на Земле родился не Логос — ипостась Троицы, а пророк Иса, то автоматически решаются проблемы в понимании, с мусульманством. Но, если принять за данность, что Иисус Христос является не Богом Сыном во всей полноте, а только его Дух воплотился, в земной оболочке, возникает явление уже 2-х проявлений Бога Сына — Логоса. Это собственно земной Иисус Христос, и его прообраз, Бог Сын, который выразил себя через него. И тут возникают сложности, которые приводят в мутные оккультные эзотерические дебри – Троица становится Четверицей, и начинаются гонения официального христианства, ересь и анафемы.
На самом деле, Даниил Андреев не высказал кардинально новых идей — Несторианская Ассирийская церковь Востока исповедует учение, которое имеет в точности такую же трактовку личности Иисуса Христа, сформировавшийся с 4 века нашей эры, и она берет начало из более ранних богословских христианских традиций. Численность последователей несторианской Ассирийской церкви Востока — около 200 тыс. человек. Несториане расселены в Ираке (82 тыс.), Сирии (40 тыс.), Индии (15 тыс.), Иране (13 тыс.), США (10 тыс.), России (10 тыс.), Грузии (6 тыс.), Армении (6 тыс.) и прочих странах. По национальной принадлежности подавляющее большинство несториан (кроме живущих в Индии) — ассирийцы, индийские несториане — малаяли.
Несториане — последователи сирийца Нестория (ок. 386 — ок. 451), константинопольского патриарха в 428–431 годах. Несторий проповедовал философскую концепцию взглядов на личность Иисуса Христа, и суть её сводилось фактически к появлению 2-х кномах (ипостасях) Христа. В его сочинениях 2-я ипостась Троицы Логос, была в 2-х лицах, но они были органично слиты в одну Божественную сущность, Богочеловека. Основным догматическим отличием несторианства от других ветвей христианства является его учение о том, что Христос не был сыном Божьим, а был человеком, в котором жил Бог, и что божественная и человеческая природы Иисуса Христа отделимы друг от друга. Вот соответствующие цитаты из сочинения Нестория:
«Тот, кто говорит, что в единстве — один Сын, один Христос, один Господь, как может он разделять и говорить, что отдельно есть Сын Божий и некий другой, и так — два сына? Это не было бы единством, но каждая природа оставалась бы в своем [собственном] существе» (Liber Heraclidis, ed. F.Nau, p. 140)
«Прочти, о человек, тех, кто среди свидетелей твоих [т.е. апостолов и отцов Церкви] и не сражайся с тенью. Есть две природы: Бог и человек, но нет двух сынов, ибо иная и иная суть составляющие, образующие Господа нашего, и не иной [некто] и иной [другой], упаси Бог!» (Liber Heraclidis, ed. F.Nau, p. 231)
А также фрагмент из деяний собора Церкви Востока (собор Мар Йосепа, 554 г.):
«Исповедуем единого Сына истинного Единого Бога, Отца Истины. Всякого же, кто думает или говорит о двух христах или двух сынах или кто, по той или иной причине, по тому или иному умыслу, поднимает вопрос о четверице [вместо Троицы], такового мы анафематствовали и анафематствуем» (Synodicon orientale, ed. J.B.Chabot, pp. 98, 355).
Это конечно звучит странно, и вполне ожидаемо, что учение Нестория всё равно было осуждено как ересь на Эфесском (Третьем Вселенском) соборе в 431 году. Он, хоть и доказал, что в ипостаси Логоса есть 2 гармоничные природы и по-сути одно, а не 2 разных сущности, это все равно звучало странно – Троица была похожа на Четверицу. Согласно мудрости христианских пастырей, проводивших Вселенские соборы, подобные оккультные хитросплетения сложны для понимания обычного люда, и они признали эти богоискания ересью. Церковь Востока отвергла решения Третьего Вселенского собора, отказавшись анафематствовать Нестория, и фактически приняла учение, тесно связанное с несторианством, получив наименование «Несторианская церковь».
«Вербное Воскресенье в Ассирийской Церкви Востока»
Подобные взгляды на личность Иисуса Христа были еще раньше, у одного арианского еретика Епископа Лаодикийского Аполлинария, которого предали анафеме на 2-м Вселенском соборе в 381 г. Его взгляд на личность и психологию Иисуса Христа был не столь гармоничным как у Нестория. Последователи Аполлинария приписывали Христу человеческое тело и душу, но не человеческий дух. Взамен духа они признавали в нем Логос, то есть сливал в нем божественное и человеческое естество в одно, и тем самым отрицал его Богочеловечество. Так как человеческое «тварное» существо Логоса вступало в резкое противоречие с его Божественным духом, возникало прямо-таки раздвоение личности. В результате, Бог Слово ипостась Троицы, и реальный земной Иисус, слитые воедино в своём сознании, имели в результате 2-х совершенно разных «братьев во Христе».
Поскольку любой человек состоит из духа, души и тела, а у Богочеловека в момент боговоплощения место духа занял сам божественный Логос. Тем самым в аполлинаризме снималось логическое противоречие двойственности в единстве: если бы во Христе наряду с божественным действовал еще и человеческий ум, неизбежно подверженный слабости, своеволию, «самодвижности», Спаситель не стал бы совершенным, поскольку вынужден был бы постоянно вести внутреннюю борьбу с собственным немощным и греховным, но вполне самостоятельным человеческим умом.
Эта философская традиция, сложного двойственного восприятия личности Иисуса Христа выросла из проповеднических богословских школ – антиохской и александрийской. Можно говорить о двух «формулах» христологической мысли, из которых одна – антиохийская – говорила о Христе как о Слове, вочеловечившемся, а другая – александрийская – как о Слове, воплотившемся. И сначала между ними не было особой разницы, но со временем, в рассуждениях богословов все больше странности и двойственности, во взгляде на психологию Христа.
Феодор Мопсуэстийский, современник и друг святого Иоанна Златоуста (ум. в 428 году), обсуждая «двойную природу» Спасителя, он подчеркивает важность утверждения о полной человеческой индивидуальности Христа:
Последователи Ария и Евномия говорят, что Он облекся телом, но не душой;
по их мнению, вместо души у Него была божественная природа... А если бы это было так, то Он не чувствовал бы голода и жажды, не испытывал бы усталости или потребности в пище: ибо тело испытывает все эти ошущения из-за своей слабости и из-за того, что душа неспособна удовлетворять свои нужды. («Катехизические проповеди», 5, 9)
Пока что мы не видим никаких еретических утверждений, ничего такого, что бы отклонялось от принятых христологических понятий. Феодор Мопсуэстийский ясно осознает спасительное значение полноты человеческой природы Христа:
Необходимо было, чтобы Сын облекся не только телом, но и бессмертной и разумной душой. Ибо Ему нужно было уничтожить не только смерть тела, но и смерть души, то есть грех... Необходимо было убрать причину смерти, грех, чтобы с исчезновением греха была бы уничтожена смерть. Очевидно, наклонность к греху происходит от самоволия души... Поэтому было необходимо, чтобы Господь облекся и человеческой душой, дабы прежде всего душа была бы спасена от греха и Божией милостью могла бы достигнуть бессмертия. (Там же, 5, 9–11, 14)
Хотя Феодор изо всех сил старается утвердить человечество Христа, все же время от времени у него проскальзывают двусмысленные нотки.
Он не просто Бог и не просто человек: поистине, по природе своей Он и Бог, и человек. Воспринявший есть Бог Слово, а воспринятый – человек... Тот, кто воспринял, не идентичен тому, кого Он воспринял: воспринявший – Бог, воспринятый – человек. Первый по природе Своей таков же, как Бог Отец, ибо Он «у Бога»; второй по природе своей таков же, как Давид и Авраам, которым он сын и от которых он произошел. Поэтому Он и Господь Давида, и сын его. (Там Dice, 8, 1)
Здесь Феодора уже можно упрекнуть, что он различает между Словом и человеком во Христе: он ясно говорит о них «не тот же самый». Личность Христа у Феодора явно двоится. Говоря о единстве двух природ во Христе, он употребляет слова «неисповедимый», «нерасторжимый». Однако и тут его терминология зачастую страдает двусмысленностью:
Следует хорошо понимать эту идею нерасторжимого союза... Обе природы остаются различными в своем существовании, и связь между ними необходима, ибо воспринятое объединяется с воспринявшим в чести и славе. (Там же, 8, 13)
Слово «соединение», «связь», συνάφεια (синафия) (от греческого шгао (апто) – прикреплять, держать) по определению предполагает возможность разделения. Эта возможность становится еще более очевидной, когда Феодор говорит об объединении «в чести и славе». Однако он вполне осознает эту опасность:
Тот факт, что мы говорим о двух природах, отнюдь не обусловливает необходимости говорить о двух Богах или о двух Сынах. Это было бы крайней глупостью... (Там же, 8, 14)
И все же, несмотря на то что Феодор видит и понимает всю сложность проблемы, ему никак не удается избежать выражений, предполагающих, что Сын Божий и Иисус – не одно и то же лицо:
Что имеется в виду, когда говорится «обитать как в Сыне»? Мы имеем в виду, что, когда Он занял свою обитель, полностью присоединил к Себе того, кем Он облекся, и устроил так, что тот, в кого Он вселился, разделил бы с Ним всю честь, которую вселившийся Сын имеет Сам, будучи Сыном по естеству. Результатом этого союза и соучастия во власти является одно Лицо (πρόσωπον). Через воспринятого Им Он управляет всем... («О Воплощении», 7)
Феодор употребляет слово просопон там, где мы бы сейчас сказали ипостась. Но по-гречески просопон помимо значения «личность» также значит и «лицо», «внешний вид», «наружность» и даже «маска». Понятно, что слово с таким расплывчатым значением плохо подходило для выражения идеи ипостасного единства двух природ Спасителя.
Эти рассуждения привели 2 раза к анафемам на Вселенских соборах, где провозгласили как еретиков: на 2-м Аполлинария, и 3-м Нестория.
Даниил Андреев написал свою «Розу Мира» в антирелигиозную эпоху, не ясно, была ли эта книга такой, если бы она была написана сейчас. Так же, неизвестно, как бы её восприняла бы религиозная православная общественность. Во многих православных публикациях авторы не рекомендуют читать её, называя ересью, и оккультно – эзотерической литературой, в том числе из-за вольного толкования канонических христианских символов Троицы.
Я понимаю, что нужно уважать чувства верующих, и свято чтить каноны и святыни. Но, невозможно запретить ход мыслей и фантазию. Когда мы видим, что мир воспринимает враждебно и нетерпимо все, что не такое как в правилах, новое, странное, просто иное, нам в глубине души не радостно. Хотя мы понимаем, что кругом враги, и надо быть начеку и соблюдать правила и инструкции. Но хочется верить в доброту и человечность, несмотря на то, что не по инструкции. Что когда-нибудь, при свободе слова, не будут слышны только маты, проклятия и оскорбления, но и что-то действительно нужное и интересное, за что не накажут и не предадут анафеме. Такое время было, я его застала в 90-е, когда государство ослабело, и потеряло бдительность и контроль, хотя и рухнула экономика. Но, люди получили возможность говорить то, о чем раньше было запрещено, и не давали. Если бы люди были терпимее к взглядам других, и могли их принимать без вражды, с сочувствием, то возможно и наступила бы эпоха интеррелигии, о которой пишет Даниил Андреев в метафилософском трактате «Роза Мира».
31 января 2021 г
Подробнее в статье https://dzen.ru/a/YBXa6n_QpTkP9hgV?share_to=link
Даниил Андреев, в книге «Роза Мира» имеет свой, вроде бы, свой новый, оригинальный взгляд на христианские религиозные символы Троицы, и конкретно, на личность Иисуса Христа.
Личность христианского Мессии — Иисуса Христа, у Даниила Андреева сильно отличается от православной традиции. В православии, и каноническом христианстве Иисус Христос является 2-й ипостасью Троицы, Богом Сыном, или Богом Словом, во всей полноте и могуществе.
Напомню, что Божество, в христианстве — это Троица, выраженная в 3-х лицах, проявлениях: Отца, Сына (Слово-Логос) и Святого Духа.
Если посмотреть вокруг, можно поразится глобальности масштабов всего сущего, невообразимые просторы космоса, множество и разнообразие живых существ, просторов Земли, космоса, планет, галактик, и мировых процессов.
Поэтому, у некоторых людей, при взгляде на земную жизнь Иисуса Христа логично возникали мысли о том, что в одном земном «тварном» человеке, со всеми физическими, и душевными слабостями, не могла бы воплотится со всей всей своей полнотой одна из ипостасей Бога Творца – Логос.
И эти же мысли высказал Д Андреев в своей «Розе Мира» — о том, что воплощение в земном человеке ипостаси Создателя нашего мира и Вселенной, Саваофа, Троицы – Логоса, затруднительно, по причине слишком разных величин.
В человеческом существе земного Иисуса Христа выразилась суть одной из ипостасей Троицы, а не сам Иисус является реально Богом Сыном во всей её полноте – это христология Даниила Андреева.
И этот вывод позволяет ему делать предположение, что такое понимание личности Иисуса Христа является мостом к взаимопониманию и примирению с другими религиями. Например, мусульманством, где Иисус Христос изображен великим пророком Исой, но не самим Аллахом, или его «запчастью» — мусульманство отрицает проявление Троичности Божества.
«Значительно большую сложность являет основное противоречие между христианством и другими религиями: утверждение божественности Иисуса Христа, как догмат, почитание Его за воплощение одной из ипостасей Троицы. Всем известно, что остальные религии либо соглашаются на признание Иисуса пророком в ряду других пророков, либо игнорируют Его, иногда даже энергично отрицая Его провиденциальную миссию. Христианство же, со своей стороны, опираясь на слова своего Основателя о том, что никто не приходит к Отцу иначе, как через Сына, отрицает возможность спасения для всех не-христиан.
Представляется, однако, что много недоумений и грубых снижений идей мы избегнем, если во все речения Христа, до нас дошедшие, будем вникать, задавая себе вопрос: говорил ли в данном случае Иисус как личность, как конкретное историческое лицо, прожившее в такой-то стране от такой-то до такой-то даты, или же Его разумом и устами трансформируется в человеческие слова голос Бога, который Он слышит в себе. Каждое речение Христа требует рассмотрения именно под таким углом: говорит ли Он в данном случае как Вестник истин духовного мира или же как человек. Ибо нельзя представить, чтобы Иисус во все мгновения своей жизни говорил только как Вестник и никогда – просто как человек. Вряд ли подлежит сомнению, что в Его скорбном восклицании на кресте «Отче, Отче, вскую Меня покинул?» запечатлена мука одной из тех минут, когда он, Иисус, человек, переживал трагедию оставленности, трагедию прерыва связи своего человеческого «я» с Божественным Духом; а в учении Его, изложенном на Тайной вечере, всё время слышится, как за местоимением первого лица предполагается Бог-Сын, Мировой Логос. Такому разделению речей Христа на две группы следует подвергнуть все слова Его, сохранённые Евангелием. Совершенно очевидно в таком случае, что и слова Его о том, что никто не приходит к Отцу иначе, как через Сына, следует понимать не в том сниженном, суженном, оплотнённом и безжалостном смысле, что не спасется будто бы ни одна душа человеческая, кроме христиан, а в том величественном, истинно духовном, космическом смысле, что всякая монада, восполнившая себя до конца, погружается в глубины Бога-Сына, Сердца и Демиурга вселенной, и только через этот всезавершающий акт возвращается к своему истоку, к Богу-Отцу, непостижимо отождествляясь Ему и Всей Пресвятой Троице….
… Думается также, что некоторые выражения, укоренившиеся в христианском богословии, почти механически повторяемые нами и как раз являющиеся неприемлемыми для других верований, нуждаются в пересмотре и уточнении. Как понимать, например, слово «вочеловечение» в применении к Иисусу Христу? Неужели мы и теперь представляем себе так, что Логос вселенной облёкся составом данной человеческой плоти? Можем ли мы сделать допущение, что путём телеологической подготовки из поколения в поколение был создан, так сказать, телесный инструмент, индивидуальный физический организм, человеческий мозг, способный вместить Разум вселенной? Если так, то ведь надо полагать, что Иисус уже при жизни обладал всеведением, что не согласуется даже с фактами евангельской истории и с Его собственными словами. Не нестерпима ли для нас эта диспропорция масштабов: сближение категорий космических в самом предельном смысле с категориями локально-планетарными, узкочеловеческими? И нестерпима не потому, что она превышает границы нашего разумения, а, наоборот, потому, что в ней слишком очевиден продукт мышления на определённой, давно минованной культурной стадии, когда вселенная представлялась в миллиарды раз миниатюрнее, чем она есть на самом деле, когда казалось реально возможным падение на землю твёрдого небесного свода и жуткий град из звёзд, сорвавшихся с крюков, на которых они подвешены. Не точнее ли было бы поэтому говорить не о вочеловечении Логоса в существе Иисуса Христа, а о Его в Нём выражении при посредстве великой богорождённой монады, ставшей Планетарным Логосом Земли? Мы именуем Христа Словом. Но ведь говорящий не воплощает, а именно выражает себя в слове; Бог не воплощается, а выражает Себя в Христе. Именно в этом смысле Христос есть воистину Слово Божие. А если так, то отпадает ещё одно из препятствий к соглашению христианства с некоторыми другими религиозными течениями.»
Книга I. Роза Мира и её место в истории
Глава 3. Отношение к религиям
Вроде бы, так все мило, и гладко – если предположить, что на Земле родился не Логос — ипостась Троицы, а пророк Иса, то автоматически решаются проблемы в понимании, с мусульманством. Но, если принять за данность, что Иисус Христос является не Богом Сыном во всей полноте, а только его Дух воплотился, в земной оболочке, возникает явление уже 2-х проявлений Бога Сына — Логоса. Это собственно земной Иисус Христос, и его прообраз, Бог Сын, который выразил себя через него. И тут возникают сложности, которые приводят в мутные оккультные эзотерические дебри – Троица становится Четверицей, и начинаются гонения официального христианства, ересь и анафемы.
На самом деле, Даниил Андреев не высказал кардинально новых идей — Несторианская Ассирийская церковь Востока исповедует учение, которое имеет в точности такую же трактовку личности Иисуса Христа, сформировавшийся с 4 века нашей эры, и она берет начало из более ранних богословских христианских традиций. Численность последователей несторианской Ассирийской церкви Востока — около 200 тыс. человек. Несториане расселены в Ираке (82 тыс.), Сирии (40 тыс.), Индии (15 тыс.), Иране (13 тыс.), США (10 тыс.), России (10 тыс.), Грузии (6 тыс.), Армении (6 тыс.) и прочих странах. По национальной принадлежности подавляющее большинство несториан (кроме живущих в Индии) — ассирийцы, индийские несториане — малаяли.
Несториане — последователи сирийца Нестория (ок. 386 — ок. 451), константинопольского патриарха в 428–431 годах. Несторий проповедовал философскую концепцию взглядов на личность Иисуса Христа, и суть её сводилось фактически к появлению 2-х кномах (ипостасях) Христа. В его сочинениях 2-я ипостась Троицы Логос, была в 2-х лицах, но они были органично слиты в одну Божественную сущность, Богочеловека. Основным догматическим отличием несторианства от других ветвей христианства является его учение о том, что Христос не был сыном Божьим, а был человеком, в котором жил Бог, и что божественная и человеческая природы Иисуса Христа отделимы друг от друга. Вот соответствующие цитаты из сочинения Нестория:
«Тот, кто говорит, что в единстве — один Сын, один Христос, один Господь, как может он разделять и говорить, что отдельно есть Сын Божий и некий другой, и так — два сына? Это не было бы единством, но каждая природа оставалась бы в своем [собственном] существе» (Liber Heraclidis, ed. F.Nau, p. 140)
«Прочти, о человек, тех, кто среди свидетелей твоих [т.е. апостолов и отцов Церкви] и не сражайся с тенью. Есть две природы: Бог и человек, но нет двух сынов, ибо иная и иная суть составляющие, образующие Господа нашего, и не иной [некто] и иной [другой], упаси Бог!» (Liber Heraclidis, ed. F.Nau, p. 231)
А также фрагмент из деяний собора Церкви Востока (собор Мар Йосепа, 554 г.):
«Исповедуем единого Сына истинного Единого Бога, Отца Истины. Всякого же, кто думает или говорит о двух христах или двух сынах или кто, по той или иной причине, по тому или иному умыслу, поднимает вопрос о четверице [вместо Троицы], такового мы анафематствовали и анафематствуем» (Synodicon orientale, ed. J.B.Chabot, pp. 98, 355).
Это конечно звучит странно, и вполне ожидаемо, что учение Нестория всё равно было осуждено как ересь на Эфесском (Третьем Вселенском) соборе в 431 году. Он, хоть и доказал, что в ипостаси Логоса есть 2 гармоничные природы и по-сути одно, а не 2 разных сущности, это все равно звучало странно – Троица была похожа на Четверицу. Согласно мудрости христианских пастырей, проводивших Вселенские соборы, подобные оккультные хитросплетения сложны для понимания обычного люда, и они признали эти богоискания ересью. Церковь Востока отвергла решения Третьего Вселенского собора, отказавшись анафематствовать Нестория, и фактически приняла учение, тесно связанное с несторианством, получив наименование «Несторианская церковь».
«Вербное Воскресенье в Ассирийской Церкви Востока»
Подобные взгляды на личность Иисуса Христа были еще раньше, у одного арианского еретика Епископа Лаодикийского Аполлинария, которого предали анафеме на 2-м Вселенском соборе в 381 г. Его взгляд на личность и психологию Иисуса Христа был не столь гармоничным как у Нестория. Последователи Аполлинария приписывали Христу человеческое тело и душу, но не человеческий дух. Взамен духа они признавали в нем Логос, то есть сливал в нем божественное и человеческое естество в одно, и тем самым отрицал его Богочеловечество. Так как человеческое «тварное» существо Логоса вступало в резкое противоречие с его Божественным духом, возникало прямо-таки раздвоение личности. В результате, Бог Слово ипостась Троицы, и реальный земной Иисус, слитые воедино в своём сознании, имели в результате 2-х совершенно разных «братьев во Христе».
Поскольку любой человек состоит из духа, души и тела, а у Богочеловека в момент боговоплощения место духа занял сам божественный Логос. Тем самым в аполлинаризме снималось логическое противоречие двойственности в единстве: если бы во Христе наряду с божественным действовал еще и человеческий ум, неизбежно подверженный слабости, своеволию, «самодвижности», Спаситель не стал бы совершенным, поскольку вынужден был бы постоянно вести внутреннюю борьбу с собственным немощным и греховным, но вполне самостоятельным человеческим умом.
Эта философская традиция, сложного двойственного восприятия личности Иисуса Христа выросла из проповеднических богословских школ – антиохской и александрийской. Можно говорить о двух «формулах» христологической мысли, из которых одна – антиохийская – говорила о Христе как о Слове, вочеловечившемся, а другая – александрийская – как о Слове, воплотившемся. И сначала между ними не было особой разницы, но со временем, в рассуждениях богословов все больше странности и двойственности, во взгляде на психологию Христа.
Феодор Мопсуэстийский, современник и друг святого Иоанна Златоуста (ум. в 428 году), обсуждая «двойную природу» Спасителя, он подчеркивает важность утверждения о полной человеческой индивидуальности Христа:
Последователи Ария и Евномия говорят, что Он облекся телом, но не душой;
по их мнению, вместо души у Него была божественная природа... А если бы это было так, то Он не чувствовал бы голода и жажды, не испытывал бы усталости или потребности в пище: ибо тело испытывает все эти ошущения из-за своей слабости и из-за того, что душа неспособна удовлетворять свои нужды. («Катехизические проповеди», 5, 9)
Пока что мы не видим никаких еретических утверждений, ничего такого, что бы отклонялось от принятых христологических понятий. Феодор Мопсуэстийский ясно осознает спасительное значение полноты человеческой природы Христа:
Необходимо было, чтобы Сын облекся не только телом, но и бессмертной и разумной душой. Ибо Ему нужно было уничтожить не только смерть тела, но и смерть души, то есть грех... Необходимо было убрать причину смерти, грех, чтобы с исчезновением греха была бы уничтожена смерть. Очевидно, наклонность к греху происходит от самоволия души... Поэтому было необходимо, чтобы Господь облекся и человеческой душой, дабы прежде всего душа была бы спасена от греха и Божией милостью могла бы достигнуть бессмертия. (Там же, 5, 9–11, 14)
Хотя Феодор изо всех сил старается утвердить человечество Христа, все же время от времени у него проскальзывают двусмысленные нотки.
Он не просто Бог и не просто человек: поистине, по природе своей Он и Бог, и человек. Воспринявший есть Бог Слово, а воспринятый – человек... Тот, кто воспринял, не идентичен тому, кого Он воспринял: воспринявший – Бог, воспринятый – человек. Первый по природе Своей таков же, как Бог Отец, ибо Он «у Бога»; второй по природе своей таков же, как Давид и Авраам, которым он сын и от которых он произошел. Поэтому Он и Господь Давида, и сын его. (Там Dice, 8, 1)
Здесь Феодора уже можно упрекнуть, что он различает между Словом и человеком во Христе: он ясно говорит о них «не тот же самый». Личность Христа у Феодора явно двоится. Говоря о единстве двух природ во Христе, он употребляет слова «неисповедимый», «нерасторжимый». Однако и тут его терминология зачастую страдает двусмысленностью:
Следует хорошо понимать эту идею нерасторжимого союза... Обе природы остаются различными в своем существовании, и связь между ними необходима, ибо воспринятое объединяется с воспринявшим в чести и славе. (Там же, 8, 13)
Слово «соединение», «связь», συνάφεια (синафия) (от греческого шгао (апто) – прикреплять, держать) по определению предполагает возможность разделения. Эта возможность становится еще более очевидной, когда Феодор говорит об объединении «в чести и славе». Однако он вполне осознает эту опасность:
Тот факт, что мы говорим о двух природах, отнюдь не обусловливает необходимости говорить о двух Богах или о двух Сынах. Это было бы крайней глупостью... (Там же, 8, 14)
И все же, несмотря на то что Феодор видит и понимает всю сложность проблемы, ему никак не удается избежать выражений, предполагающих, что Сын Божий и Иисус – не одно и то же лицо:
Что имеется в виду, когда говорится «обитать как в Сыне»? Мы имеем в виду, что, когда Он занял свою обитель, полностью присоединил к Себе того, кем Он облекся, и устроил так, что тот, в кого Он вселился, разделил бы с Ним всю честь, которую вселившийся Сын имеет Сам, будучи Сыном по естеству. Результатом этого союза и соучастия во власти является одно Лицо (πρόσωπον). Через воспринятого Им Он управляет всем... («О Воплощении», 7)
Феодор употребляет слово просопон там, где мы бы сейчас сказали ипостась. Но по-гречески просопон помимо значения «личность» также значит и «лицо», «внешний вид», «наружность» и даже «маска». Понятно, что слово с таким расплывчатым значением плохо подходило для выражения идеи ипостасного единства двух природ Спасителя.
Эти рассуждения привели 2 раза к анафемам на Вселенских соборах, где провозгласили как еретиков: на 2-м Аполлинария, и 3-м Нестория.
Даниил Андреев написал свою «Розу Мира» в антирелигиозную эпоху, не ясно, была ли эта книга такой, если бы она была написана сейчас. Так же, неизвестно, как бы её восприняла бы религиозная православная общественность. Во многих православных публикациях авторы не рекомендуют читать её, называя ересью, и оккультно – эзотерической литературой, в том числе из-за вольного толкования канонических христианских символов Троицы.
Я понимаю, что нужно уважать чувства верующих, и свято чтить каноны и святыни. Но, невозможно запретить ход мыслей и фантазию. Когда мы видим, что мир воспринимает враждебно и нетерпимо все, что не такое как в правилах, новое, странное, просто иное, нам в глубине души не радостно. Хотя мы понимаем, что кругом враги, и надо быть начеку и соблюдать правила и инструкции. Но хочется верить в доброту и человечность, несмотря на то, что не по инструкции. Что когда-нибудь, при свободе слова, не будут слышны только маты, проклятия и оскорбления, но и что-то действительно нужное и интересное, за что не накажут и не предадут анафеме. Такое время было, я его застала в 90-е, когда государство ослабело, и потеряло бдительность и контроль, хотя и рухнула экономика. Но, люди получили возможность говорить то, о чем раньше было запрещено, и не давали. Если бы люди были терпимее к взглядам других, и могли их принимать без вражды, с сочувствием, то возможно и наступила бы эпоха интеррелигии, о которой пишет Даниил Андреев в метафилософском трактате «Роза Мира».
31 января 2021 г
Подробнее в статье https://dzen.ru/a/YBXa6n_QpTkP9hgV?share_to=link
Редактирование:
