Новейший Плутарх Тачибано И. — полководец и политический деятель

tatchibano.gif

ТАЧИБАНА ИОСИХИДЭ
1525 — 1597
Выдающийся полководец и политический деятель эпохи японского феодализма.
Регент — верховный министр Японии.
Широко известный и почитаемый народный герой


Хитроумный и дальновидный, ловкий и великодушный Тачибана Иосихидэ чертами лица и миниатюрной фигурой напоминал обезьяну. Ласковое прозвище Обезьянка закрепилось за ним с детских лет, и под этим именем он жив в народной памяти до сих пор. XVI столетие явилось эпохой наибольшего развития центробежных сил внутри Японского государства. Авторитет сеогуна пал; властолюбивые феодалы вели нескончаемые войны друг с другом, стремясь захватить столицу, чтобы повелевать страной от имени сеогуна или императора.

В 1525 г. у одного бедного крестьянина, в маленькой деревушке вблизи Нагой (область Овари), в день Нового года, с первыми лучами солнца, родился мальчик, получивший имя Хиёси, в честь бога Света. Земледельческий труд не привлекал мальчугана. Он предпочитал военные игры с деревенскими ребятами, нередко портя при этом огороды и рисовые поля. А когда отец решил отдать его в буддийский храм, двенадцатилетний Хиёси бежал из дому. Три года бродил он по стране; был и дворником у самураев, и приказчиком у купцов, и продавцом в лавке. Однажды весеннею ночью он беспечно улёгся спать на мосту через речку Янаги, прикрывшись только рогожей. Случилось так, что один из «свободных самураев»,(1) главарь шайки, Хачисака Гороку, проходя по мосту, наступил в темноте на мальчика. Вскочив, рассерженный Хиёси выхватил пику из рук Хачисаки и отчитал его за неучтивость. Хачисаку позабавила смелость мальчишки, и Хиёси был взят в шайку. Там он встретил своего товарища детских игр Томаичи, мечтавшего, как и Хиёси, стать первым лицом в стране. Через полгода они ушли из шайки вместе и, расставаясь, условились встретиться не раньше, чем станут первыми людьми Японии. Хиёси временно приютился в храме, где священником был его дядя.

Оота Наганобу, князь этой области, был молод, храбр, талантлив, вспыльчив, но отходчив. Его чудачества и причуды сделали имя его известным далеко за пределами области Овари. Однажды князь, после целого дня охоты, попал в тот храм, где нашёл приют Хиёси. Князь потребовал чаю. Мальчик налил чашку и поднес её высокому гостю. Князь выпил чашку залпом и потребовал вторую, оказавшуюся горячее и гуще первой, потом третью — ещё более густую и ароматную.

«Это ты приготовил?» — спросил князь. «Так точно». — «А почему ты так точно похож на обезьянку?» — пошутил князь Оота. «Это обезьяна похожа на меня, ваше сиятельство», — ответил мальчик. Ответ понравился князю, и Хиёси был взят к нему на службу конюшенным и блюстителем княжеской обуви. Никто не знал, когда понадобится чудаку князю лошадь и обувь для его внезапных выездов, но Хиёси угадывал это каким-то чутьём. Обувь и лошадь всегда были в порядке, и князю нравилось, что маленькая фигурка «обезьянки» всюду сопровождает его.

В 1542 г. соседний князь Имакава Мотоёси с десятитысячным войском вторгся в область Овари, стремясь пробиться к столице государства. Тревога охватила княжеский замок; не потерял спокойствия только сам князь Оота. Даже вечером, когда пришла весть о захвате врагом главной крепости, князь продолжал развлекаться игрою на флейте и пляской. Но рано утром он был уже на ногах и, выйдя во двор замка, увидел Хиёси и готовую лошадь. Достигнув через два часа храма Айчи, он вознёс молитвы богу Войны и быстро собрал небольшое войско (около 500 человек).

По деревенским тропинкам отряд бросился навстречу врагу и вечером, воспользовавшись долго собиравшейся грозой, молниеносно обрушился на лагерь князя Имакава, беспечно отдыхавшего в долине. Имакава был обезглавлен, его войска обращены в бегство. В эту минуту появилась шайка Хачисаки с Хиёси во главе, пока князь Оота молился в храме Айчи, Хиёси успел поднять своих бывших друзей. Шайка напала на обоз неприятельской ставки и перерезала запасному отряду дорогу на помощь. Князь Оота наградил всех членов шайки, и Хиёси был произведён в самураи и сделан командиром отряда из 25 человек. Отныне он принял имя Киносито-Тосичиро Иосихидэ, а солдатами в свой отряд он взял старинных товарищей своих игр из родной деревни.

Всё возраставшими успехами, как на войне, так и в делах администрации и хозяйства, Иосихидэ был обязан своему усердию и уму. Обладая ловкостью и юмором и хорошо изучив характер князя Оота, он пользовался его неизменной любовью и с каждым годом поднимался по ступеням военных чинов и придворных званий.
Северным соседом князя Оота был сильный и богатый феодал князь Сайте, владевший областью Мино; границей между владениями обоих князей служила большая река Исо. В продолжение многих лет князь Оота пытался воздвигнуть на самом берегу реки сильную крепость, но это не удавалось ему, так как каждый раз, едва строительные работы развертывались, северяне нападали на постройку и разрушали её до основания. Однажды князь Оота сказал в шутку своему любимцу: «А не хочешь ли, Обезьянка, стать начальником крепости? Займись этой постройкой!» — «С радостью», — ответил Иосихидэ совершенно всерьёз.

И вот в одно хмурое майское утро северяне, к немалому своему изумлению, увидали сквозь рассветный туман на другом берегу реки Исо, ещё вчера совершенно пустом, могучий замок. Его чёрные кровли и белые стены грозно возвышались над речною кручей, а золочёный гребёнь в форме рогов — заклятие от злых духов — венчал здание. Вооружённые фигуры часовых различались повсюду: граница охранялась и непонятным образом, за одну ночь, была укреплена. Растерявшиеся северяне прекратили нападения. И никому из них не пришлю в голову, что это лишь декорация из бамбука, досок, бумаги и рогожи, а по ту сторону декорации кипит работа. Солдаты, крестьяне окрестных деревень и их батраки с лихорадочною поспешностью сооружали настоящий укреплённый замок; ни один солдат не был даже оставлен на карауле, а те, кого принимали за пограничную стражу северяне, были всего только женщины с детьми в соответствующих нарядах. Через неделю замок был построен, декорация брошена в реку, а Иосихидэ назначен начальником новой крепости. С этого времени присвоив себе новую фамилию Масиба, он, по примеру других японских полководцев, учредил своеобразное боевое знамя: оно было украшено золочеными бутылочками из тыквы, по числу одержанных им побед. Каждая новая победа знаменовалась новой бутылочкой, а победы всё множились и множились, ибо И. умел привлекать к себе сердца самураев и солдат, а ум его и хитрость подсказывали ему нововведения в тактике и во всевозможных ухищрениях на поле боя.

По мере того как князь Оота расширял свои владения и становился могущественнейшим феодалом в Центральной Японии, знамя И. начинало сгибаться под тяжестью золотых тыквочек. Наконец, в 1565 г. Оота вступил в столицу Киото, став фактическим повелителем большей части страны. Император принял его во дворце и пожаловал титулом Министра Правой руки, а И. был возведен в звание князя.

Три года спустя, покоряя Западную Японию во главе двенадцатитысячной армии, И. осадил сильно укреплённый замок Акамацу, построив плотину, при помощи которой вся окружающая местность была затоплена. Но в городе Осака, куда князь Оота вошёл со своим сыном-наследником, чтобы руководить кампанией, их обоих подстерегала гибель. Князь Такечи Хидемицу, надменный аристократ, которого Оота не любил за педантизм и неловкость и наконец поставил под начальство Обезьянки, поднял бунт и убил своего сюзерена вместе с его сыном. Иосихидэ получил эту страшную весть в своем лагере перед полузатопленным замком Акамацу. Стояла ночь полнолуния. Погружённый в свои мысли, И. бродил по берегу образовавшегося озера. Таинственная плачущая мелодия бамбуковой дудочки зазвучала с башни осаждённого замка; казалось, что поёт луна. Но когда очарованный музыкой И. приблизился к замку, вероломная пуля — «анега-сима» — просвистела около самого его уха.
Утаив гибель князя Оота от своих войск, И. продолжал осаду. Через два дня начальник замка капитулировал и в лодке перед ставкою победителя честно совершил харакири.

На помощь побеждённым приближались сильные войска другого князя, но И. немедленно послал к нему парламентера с сообщением о смерти князя Оота и с требованием — от имени всего самурайства — перемирия для отдания похоронных почестей покойному и для возмездия изменнику. Едва перемирие было заключено, И. помчался в Осаку, приказывая всюду по пути заготовлять воду и продовольствие для движущихся за ним войск. Проделав 100 ри (400 км) в три дня, он достиг города и с быстротою духа приготовил всё, что было необходимо для решительной битвы с изменником Хидемицу. Особенное значение имели изобретённые им боевые повозки, предварявшие танки нашего времени: то были ручные телеги, обшитые жестью, и с деревянными трубами для фейерверка. Генеральное сражение произошло между Осакой и столицей Киото. Потрясённый быстротой действий И., обессиленный всеобщей к себе ненавистью и вдобавок обескураженный видом «танков», Хидемицу пал духом, обратился в бегство и по пути был убит крестьянами.

Таким образом, из множества вассалов князя Оота только один Обезьянка, находившийся в далеком походе, смело и энергично выполнил свой долг мщения. Это выдвинуло его на первое место среди феодалов и это же возбудило их зависть. Но, быстро и ловко организуя коалиции то против одного, то против другого, И. разбил и подчинил своих врагов одного за Другим. К 1578 г. И. стал, наконец, первым лицом в Японии, фактически сосредоточив в своих руках военную и гражданскую власть. Столетние междоусобия прекратились. Народ возвращался к труду.

Но и первый человек в государстве должен был в эту эпоху, чтобы удержаться на достигнутой высоте, признать превосходство императора. Микадо сохранял власть номинально и озарял подлинных правителей блеском своего вечного ореола. Поэтому И. прежде всего воздвиг в загородной местности роскошный дворец, названный Дзюраку («коллекция наслаждений»), и пригласил туда микадо со всем его двором. Подобного шествия Япония не видала уже свыше двухсот лет. Великолепие процессии было таково, что народ, повергаясь ниц, рыдал от восторга и благоговения. Во дворце Дзюраку И. принес императору торжественную присягу, а во время пиршеств, продолжавшихся три дня, сам исполнил древнюю военную пляску. Растроганный микадо пожаловал ему высший титул «регента — верховного министра» и славную старинную фамилию «Тачибано»: так называется особый род миндаля, ароматного и дарующего долголетие.

Разумеется, постройка дворца Дзюраку была только началом, за нею последовали: сооружение колоссального замка Осака, в котором принимали участие все князья, и памятниками их соревнования доныне остаются огромные камни знакомых стен; сооружения большого канала Осака — Цуруга — через Центральную Японию; постройка знаменитого буддийского храма Дайбуцу в городе Нара, причём у исполинского бронзового будды VIII в., помещённого в храм, была реставрирована голова, расплавившаяся от огня в эпоху междоусобий. Во время работ на горе Ооэ были обнаружены залежи руды, при плавке которой получили белый нержавеющий металл (то был никель). Отлитые из него громадные колокола были розданы храмам во всех областях Японии, и самый большой из них, диаметром 10 м, до сих пор хранится в Киото.

Не менее важно было покровительство, которое И. оказывал торговле, особенно внешней, построив большой торговый флот. А в области финансов он прибегнул к остроумному, хотя и несложному средству, поднявшему доход казначейства в несколько раз. Средство это заключалось в выпуске монеты огромной величины, в десять раз больше обыкновенного кабана; сто таких монет помещались в специальный ящик, запечатанный печатью главного казначея. Никто не мешал, таким образом, казне выпускать монету, полую внутри, и, запечатывая её в тяжелый ящик, заставлять принимать её как полноценную.

В молодости И. был лишён возможности учиться. «Подписать своё имя — вот грамота!» — говаривал он тогда. Тем больше достоинства видят японские историки в том, что, будучи малограмотным, он оказывал покровительство наукам и искусству. Он восстанавливал разрушенные памятники, собирал коллекции художественных изделий, а во дворце Дзюраку были учреждены библиотека, музей, театр и художественные мастерские. Он охотно принимал католических миссионеров, появившихся в то время в Японии, построил для них церковь в столице, в 1590 г. отправил с ними в Европу четырех японских мальчиков для ознакомления с далёкой чужой культурой.

Среди японской знати того времени распространялся своеобразный обычай чаепитий в утончённой обстановке, преимущественно в специальных изящных беседках, расположенных в саду или вообще в красивой местности. И. принялся ревностно изучать этикет этих чаепитий, этот обряд, доведённый до уровня настоящего искусства, — так называемый «садоо». Наставником правителя был глубочайший знаток этих церемоний Кон-но Рисю. Однажды, когда И. хвалился перед учителем чистотою чайной беседки и хорошо подметённых дорожек, ибо считалось, что чистота — важнейший элемент «садоо», Рисю молча вышел в сад и потряс два-три деревца. Пурпуровые и бледно-розовые осенние листья осыпали газон. И внезапно И. стало ясно, в чём заключается подлинное «садоо».

Между тем многие богачи, видя, чем увлечен верховный министр, начали приобретать драгоценную утварь, роскошную посуду и отягощать утончённо простой обычай показною пышностью. И вот И. пригласил однажды нескольких знакомых людей на чаепитие в небольшой буддийский храм. Храм этот был издавна известен необыкновенно красивой расцветкою осенней листвы деревьев около здания и живописным рельефом окружающей местности. И. встретил гостей на крыльце храма, одетый в скромное платье простого старика, с колпачком на голове. Он провёл их внутрь здания, раздвинул окна в сторону горы Такао, одни склоны которой предстали огненно-красными, другие — янтарно-жёлтыми, и приготовил чай. К чаю были поданы лишь кое-какие сласти. Не дождавшись ничего другого, гости невольно выдали своё недоумение и разочарование. И только Рисю, великий знаток «садоо», испытал глубокое удовлетворение, убедившись, что И. вполне проникся чистой и изящной мудростью этого искусства. Он воскликнул: «Вот это — истинный дух «садоо»!

В это время широкою известностью в Японии пользовался неуловимый разбойник Нисикава Рокуэмон. Он никого не убивал, грабил только богачей и казну, а награбленное раздавал бедным. Наконец этот Нисикава осмелел до того, что наклеил на ворота дворца Дзюраку открытое письмо к И., требуя крупного пожертвования в пользу бедных.
Несколько дней спустя телохранители И., уснувшие глубокой ночью в его покоях, внезапно были разбужены звонкой игрою музыкальной шкатулки. Эта драгоценная шкатулка была подарена хозяину иезуитскими миссионерами; но почему она заиграла сама ни с того ни с сего тёмной ночью? Музыка удалялась. Бросившись вдогонку, телохранители заметили человеческую фигуру, пытавшуюся спастись бегством. Вор оказался знаменитым Нисикавой. Незнакомый с назначением музыкальной шкатулки и прельстившийся лишь её видом, он в первый раз в жизни попал впросак. Допрашивать задержанного решил сам И.

— Ты забыл меня, Хиёси! — молвил разбойник. — Мы были товарищами: я — Томаичи, и сегодня — то самое свидание, о котором мы условились когда-то, ты стал первым лицом света, а я — тьмы! Ты — представитель знати, я — друг народа. Но своей славе ты принес горы жертв, а я никогда не проливал крови.

— В твоих словах — доля правды, — сказал И., — но в Японии теперь тебе уже нет места. Ступай в новый мир! — И он выслал Нисикаву с женою и сыном на остров Тайвань, в то же время открыв беднейшей части народа казённые склады продовольствия.

В дни своей молодости И. любил сестру своего сюзерена князя Оота, но, сознавая подчинённость своего положения, он это чувство подавил в душе. Позднее он женился на дочери своего товарища по военной службе и был добрым мужем, хотя жена не принесла ему ни одного ребёнка. Но когда он узнал, что одна из дочерей-сироток некогда обожаемой им сестры князя Оота стала блестящей красавицей, сердце его задрожало, как у двадцатилетнего юноши. Призвав на помощь всю свою хитрость, опытность и настойчивость, он преодолел все препятствия, и молодая красавица стала его второй женой. Когда же она родила ему сына, он почёл себя счастливейшим человеком на свете.

Теперь, когда в стране всё стало спокойно, И. начинал подумывать о восстановлении славы японского оружия. Страна Кимос, расположенная на недалеком от Японии полуострове, издавна была связана с нею дружественными сношениями. Эти сношения оборвались вследствие длительных японских междоусобиц. В 1591 г. И. отправил в государство Кимос посольство с предложением восстановить старую дружбу. Но государство Кимос уже подпало под влияние сильной северной державы Шаор; король Ер Син ответил японскому послу отказом и притом в столь оскорбительной форме, что И. почёл за лучшее направить в страну Кимос экспедиционный корпус. Кимосские войска, в дружном взаимодействии с шаорскими волонтерами, вели оборонительные бои, заставляя противника нести огромные потери в живой силе и технике, будучи, однако, не в силах бороться против изобретённых И. танков. Уже один вид этих тележек, тарахтящих по полю, сверкающих на солнце своей жестяной обшивкой и то и дело запускающих фейерверк, повергал кимосские войска в панику. С помощью танков 1-я самурайская армия заняла город Хено-Янт, а 2-я армия через Санш-Сон вступила в Южную часть Шаор, где захватила в плен двух кимосских принцесс — Синей и Сики. На море флот И. потопил флот противника около острова Жеджело, где, говорят, на его стороне сражались также корабли изгнанника Нисикавы Рокуэмона. Король Ер Син просил о мире. Переговоры начались в городе Сойке, в атмосфере взаимного понимания. Но когда делегаты противной стороны предложили И. окончательный текст мирного договора, оказалось, что в этом документе нашли место совершенно абсурдные формулировки. Там значилось, например, что мира будто бы просил не кимосский король, а И., за что ему присваивался, вопреки здравому смыслу, титул «японского короля» и жаловался орден «Любителей безмятежной тишины и неомрачаемого спокойствия». Взбешённый И. разорвал текст договора, выгнал делегацию и возобновил военные действия, но внезапно заболел и в 1597 г. скончался. Экспедиционная армия пала духом и эвакуировалась на родину в следующем году.

В эпическом произведении «Тайкоо ки» повествуется о смерти И. следующее. Когда постройка большого замка Осака была почти закончена, солнце уже закатывалось, но, глядя на своё грандиозное сооружение, И. почувствовал, что на свете нет ничего для него невозможного. «Завоевания и совершенствование природы, — возгласил он, — являются делом начальствующих лиц. В этом отныне мой долг перед народом. Остановись, солнышко, помоги!» И золотым вечером он подозвал великое светило. Совершилось чудо, солнце вернулось в зенит, и постройка была закончена в тот же день. Но за эту непочтительность по отношению к солнцу И. был наказан убийственной горячкой. Его комнату наполнил нестерпимый жар; медицинский персонал героически выполнял свой долг в одних набедренных повязках; а когда И. опустили в холодную ванну, вода странно забулькала, оказалось, что она уже кипит.

Впрочем, эти факты недостаточно всесторонне ещё изучены нашими историками.

После смерти И. капризный характер его высокомерной вдовы и своеволия её фаворитов оттолкнули от сироты-наследника верных князей и полководцев. Их постепенно перетянул на свою сторону осторожный, терпеливый и умный старик князь Токигава. В 1602 г., после ряда военных столкновений, пал замок Осака, и вся династия Тачибана погибла. Власть перешла к роду Токигава, сумевшему удержать её свыше двух с половиной веков.


____________
(1) Живя в глухих деревнях и наблюдая за войнами феодалов, «свободные самураи» (попросту разбойники) оказывали иногда услуги одной из борющихся сторон, а после сражений — раздевали трупы и захватывали оружие.
 
Сверху Снизу