Песнь о Монсальвате Действующие лица, пролог и запев
Драматическая поэма – одно из наиболее ранних и незавершённых произведений Д. Андреева.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Титурель, пилигрим.
Амфортас, его сын.
Парсифаль, первосвященник Грааля, король Монсальвата.
Лоэнгрин, сын Парсифаля.
Аммарэт, один из святых рыцарей Монсальвата.
Гурнеманц, перевозчик.
Король Джероним Бургундский.
Королева Агнесса Бургундская, его жена.
Рыцари:
Раймонд Альгвадурский
Роже Каркассонский
Альфред де Труа
Клингзор, владелец бурга в Альпах.
Бар-Самах, первый из двенадцати зодчих Клингзора.
Аль-Мутарраф, военачальник Клингзора.
Кундри.
Рамануджа, брамин.
Миларайба, буддийский монах.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Титурель, пилигрим.
Амфортас, его сын.
Парсифаль, первосвященник Грааля, король Монсальвата.
Лоэнгрин, сын Парсифаля.
Аммарэт, один из святых рыцарей Монсальвата.
Гурнеманц, перевозчик.
Король Джероним Бургундский.
Королева Агнесса Бургундская, его жена.
Рыцари:
Раймонд Альгвадурский
Роже Каркассонский
Альфред де Труа
Клингзор, владелец бурга в Альпах.
Бар-Самах, первый из двенадцати зодчих Клингзора.
Аль-Мутарраф, военачальник Клингзора.
Кундри.
Рамануджа, брамин.
Миларайба, буддийский монах.
ПРОЛОГ
Свершилось!
Гремит по горам Елеонским
Хвалебный «Te Deum» из тысячи уст:
Бегут сарацины.
Под топотом конским –
Вопли раздавленных, скрежет, хруст, –
Бегут сарацины, как листья гонимы.
По узким извивам Иерусалима, –
И ржанье, и храп... и рыданья людей,
И озеро крови до узд лошадей.
Победою франков гремит Сальватэрра!
В далекой Европе молебны поют
О доблестных рыцарях истинной веры
И панихиды – о павших в бою.
У Гроба Господня, где ветер весною
Шелка аравийских одежд развевал, –
Железо кольчуг накалилось от зноя
И блещут глаза из тевтонских забрал.
И – стражники торжествующей веры –
У Гроба становятся тамплиеры,
И не колышутся в зное густом
Их черные мантии
с белым крестом.
А в желтой дали
в недоступных барханах песчаных
От дней первозданных
еще продолжается сон, –
О, дева-пустыня!
Благая праматерь молчанья!
Не ты ли ворота
из шумной темницы времен?
У вод Иордановых
зноем библейским палимы,
Расскажут пещеры
и камни в речном камыше,
Как в блеске и громе
сходили с небес серафимы
К боримой соблазнами
испепеленной душе!
Ни ливнем, ни росами, –
только духовною влагой
Создавший вселенную
эти пески оросил...
Пески розовеют...
закат...
опорожнена фляга...
Дряхлый паломник лишается сил.
Так вот где его наступила кончина!
Уж смертная покрывает роса
И желтые щеки в мелких морщинах,
И жидкие старческие волоса.
Вперенные в пламенный край небосклона,
Тускнеют глаза под холстом капюшона,
И узкие от векового поста
Мольбу Иисусу шепчут уста.
От смутного детства храня предсказанье
Об ангельском хоре в пустынном краю,
Он вышел в дорогу – и отдал скитанью
И юность, и зрелость, и старость свою.
У многих расспрашивал он про дорогу:
Арабов и манихейских жрецов,
И бенедиктинцев – искателей Бога,
И знающих жизнь осторожных купцов.
Смеялись купцы, назидали монахи,
Жрецы не открыли ему ничего,
И женщины, как от безумного, в страхе
Домой отсылали детей от него.
И семьдесят лет перед алчущим взором
Сменялись империи, гавани, горы,
И тошен, и страшен был суетный свет,
И небо молчало – семьдесят лет!
Свершилось. Исполнилось.
Подвигом веры
Достигнута невозможная цель, –
Свершилось! В безводных степях Сальватэрры
Упал на колени старик Титурель.
Не тщетно к Христу непреклонной любовью
Ведом он сквозь мусульманскую тьму:
Хрустальную Чашу с пылающей кровью
Небесные сонмы вручают ему.
– О, возрадуйся, жаждою пламенной
Приведенный в обитель Христа!
Восприми же Грааль, что мы приняли
От снимавших Его с креста!
Эта кровь – тайна тайн, основание
И свершение каждой души;
Вознести ее в блеск и сверкание
Непорочных снегов поспеши! –
Он в ужасе пал, – без дыханья, без крика –
Напрасно! Не скрыться от жгучего лика!
Пронзают, как током, духовные стрелы
Все кости, все мускулы дряхлого тела, –
Светясь, поднимается из разрушенья
Безгрешная плоть, неподвластная тленью,
И сердце, на миг в обиталище старом
Притихшее, – новым могучим ударом
Вступает в поток золотой и живой,
Что льется из сердца любви мировой.
– И дарованной властью верховного
Основателя – благослови
Всех, взыскующих Солнца духовного
И вступающих в братство Любви!
Он слышит все громче ангельский хор,
Он видит все ярче райский простор,
Грядущее царство над ширью земель...
И руки к святыне воздел Титурель.
– В недоступных снегах Монсальвата
Неподкупно храни благодать
Всем, кто Господа ищет, как брата,
Как отца, как младенца, как мать!
И когда в свои кущи благие
Вас, бессмертных, примет Господь, –
У Грааля вас сменят другие,
Прокалившие подвигом плоть.
Все стихло,
только закат над песками,
Пылающий шар в изголовье равнин...
Был путником бедным упавший на камни,
А встал с них – священник, король, паладин.
И в сердце Европы, в лесную пустыню,
Чрез хмурые кряжи и синие льды,
По тропам безлюдным несет он святыню –
Духовное семя мирской борозды.
Туда, где одни первозданные горы
Да шум величавый соснового бора,
Куда не доносится голос ничей –
Ни клики турниров, ни скрежет мечей.
Вершины сомкнулись спокойною стражей,
И льды засверкали под солнцем, как мел, –
Чтоб только томимый духовною жаждой
Проникнуть в обитель Господнюю смел.
По-прежнему горестны судьбы народов:
Еще за работою меч палача,
Бурлящие волны крестовых походов
По-прежнему льются внизу, клокоча, –
Все далее – на мировые окраины,
На блеском сказаний залитый Восток...
И вьюгой альпийской хранимую тайну
Не знает никто.
Век мчится...
Срывается с гор Елеонских
«Аллах-Эль-Аллах!» из тысячи уст.
Бегут крестоносцы. Под топотом конским –
Вопли раздавленных, скрежет, хруст, –
Победой ислама гремит Сальватэрра!..
В смятенной Европе молебны поют
О гибнущих рыцарях истинной веры
И реквиемы – о павших в бою.
Но чаще и чаще тропою урочной
Спускаются сны от вершин непорочных.
И чудится: ночью над миром безмолвным
С высот, по мерцающим ледникам
Кругами расходятся лунные волны
По воздуху, по ночным облакам;
В долины, в дремоты
аббатств, корпораций, феодов,
В крестьянские норы,
под кружево замковых плит,
Где медленно бьется
глубокое сердце народов,
Где миф нерожденный
под волнами времени спит.
И снится
таинственный сон трубадурам
В Провансе,
в Тироле,
в Нормандской земле:
На дальней вершине,
неведомой бурям,
Сверкающий купол –
в синей мгле.
Там братство достойных,
кто темные распри желаний
В крови поборол,
чтобы голосу Бога внимать;
Там в чуткую полночь
низводят из мира Сияний
Бесплотные силы
на Чашу свою благодать.
Над кругом святых,
преклонивших безмолвно колена,
Возносит король
озаренную кровь в хрустале, –
Причастие Логосу –
корню и цвету вселенной,
Сокровище неба на скорбной земле.
И видят безгрешные слуги Грааля
Небес ликование и торжество;
Неведома смерть, незнакомы печали
Подвижникам – рыцарям храма сего...
Поют на придворных пирах менестрели,
И шпильманы вышли из града во град,
Чтоб петь про заоблачный храм Титуреля
На белоснежной горе Монсальват.
Но горе тому, кто захочет однажды
Проникнуть к святыне, смертною жаждой
Страстей самовластных прибой и отлив
В сердце мятущемся не покорив!
