Мне понравилось
Оказывается, уравнение 1^z = i тоже может иметь решение (в комплексных числах) 
https://m.youtube.com/watch?v=CG35eugGsKw
https://m.youtube.com/watch?v=CG35eugGsKw
Формула Таппера — отображает сама себя на плоскости размером 17×106 пикселей 
https://m.youtube.com/shorts/2UWlhSyCmP8
https://m.youtube.com/shorts/2UWlhSyCmP8
Александр,
Мне это чем-то напомнило небезызвестную игру Жизнь, придуманную математиком Джоном Конуэем в 1970 году, в которой из атомарных частиц, размещенных на бесконечном клетчатом поле и подчиняющихся простейшим правилам эволюции, можно при определенной сноровке создать конфигурации в принципе любой сложности, например бесконечно растущие, или даже выполняющие какие-либо задачи. В частности, она позволяет описать и запустить саму себя, на большем масштабе:
Или вот пример, имеющий практическую пользу — моделирование электронных часов:
(Онлайн-симулятор с множеством поразительных примеров — 23334M — Conway's Game of Life (copy.sh))
Пару лет назад попалась на глаза новость, что один весьма талантливый и известный в профессиональных кругах российский разработчик модулей для обработки звука выложил на Github (крупнейший сайт, где можно публиковать исходные тексты программ) алгоритм генерации псевдослучайных чисел, сопроводив это утверждением о том, что сами основы математики, ни много ни мало, сконструированы неким разумным началом, и этот алгоритм является тому иллюстрацией, т.к. при определенных условиях он начинает выдавать результаты, которые ничем другим не объяснимы. Очевидно, что для предметной оценки столь смелого утверждения нужна серьезная математическая подготовка, которой у меня к сожалению нет. Но как минимум оно вызвало живые и интересные обсуждения, которые можно почитать там же (правда всё на английском языке).
И можно было бы и не придавать этому значения как обособленному курьезному факту, если бы не то, что сейчас что-то подобное можно услышать не только от идущих своими путями одиночек, но и порой от признанных ученых с мировым именем. Вот например весьма содержательная научно-популярная лекция астрофизика Андрея Линде, одного из создателей теории инфляционного расширения Вселенной, и примечательный ответ на довольно каверзный вопрос:
(текстовая расшифровка лекции полностью)
Мне это чем-то напомнило небезызвестную игру Жизнь, придуманную математиком Джоном Конуэем в 1970 году, в которой из атомарных частиц, размещенных на бесконечном клетчатом поле и подчиняющихся простейшим правилам эволюции, можно при определенной сноровке создать конфигурации в принципе любой сложности, например бесконечно растущие, или даже выполняющие какие-либо задачи. В частности, она позволяет описать и запустить саму себя, на большем масштабе:
Или вот пример, имеющий практическую пользу
— моделирование электронных часов:(Онлайн-симулятор с множеством поразительных примеров — 23334M — Conway's Game of Life (copy.sh))
Пару лет назад попалась на глаза новость, что один весьма талантливый и известный в профессиональных кругах российский разработчик модулей для обработки звука выложил на Github (крупнейший сайт, где можно публиковать исходные тексты программ) алгоритм генерации псевдослучайных чисел, сопроводив это утверждением о том, что сами основы математики, ни много ни мало, сконструированы неким разумным началом, и этот алгоритм является тому иллюстрацией, т.к. при определенных условиях он начинает выдавать результаты, которые ничем другим не объяснимы. Очевидно, что для предметной оценки столь смелого утверждения нужна серьезная математическая подготовка, которой у меня к сожалению нет. Но как минимум оно вызвало живые и интересные обсуждения, которые можно почитать там же (правда всё на английском языке).
И можно было бы и не придавать этому значения как обособленному курьезному факту, если бы не то, что сейчас что-то подобное можно услышать не только от идущих своими путями одиночек, но и порой от признанных ученых с мировым именем. Вот например весьма содержательная научно-популярная лекция астрофизика Андрея Линде, одного из создателей теории инфляционного расширения Вселенной, и примечательный ответ на довольно каверзный вопрос:
Максим Борисов, обозреватель «Грани.Ру». Андрей Дмитриевич, у меня такой вот вопрос. Вы упомянули о том, что мы сидим в данной аудитории, и в принципе должен существовать еще целый набор вселенных — ну, вернее, вариации пузырей вселенных, — в которых в такой же точно аудитории сидит точно такой же народ и так далее. У меня вопрос такой: а возможны ли здесь какие-то вариации? Грубо говоря, какие-то события, которые отличаются? Вот до определенного момента идет в точности так же, как у нас, а с какого-то момента какое-то мельчайшее отличие: грубо говоря, там, человек сошел в другую сторону, еще что-нибудь такое случилось... То есть, могут ли они, во-первых, отличаться немножко между собой? Вариации какие-то? Могут, да?
И второй вопрос тогда такой. Получается, что если, допустим, идет вот та стенка, которая готовится погубить наш мир, грубо говоря, а в другом мире эта стенка может оказаться, ну, спустя какое-то время — то есть, грубо говоря, один мир может погибнуть, а другой может продолжать существовать. В принципе, если всё с точностью одинаково, то есть сознание людей, можно ли это рассматривать — это, правда уже мистический какой-то вопрос — можно ли рассматривать, что наше сознание в этот момент, когда оно не будет существовать в одном мире, таким образом мистически переместится в другой, и мы можем рассматривать... То есть можно ли считать, что все мы, таким образом, можем автоматически считаться бессмертными? Спасибо.
А. Д. Линде. Ну, этот вопрос, в принципе, экспериментально решаемый... (Аплодисменты.) Нет, ну я имею в виду, что у меня нет пистолета и я не могу предложить людям застрелиться и потом нам рассказать... Вот. Но, шутки в сторону, ситуация здесь на самом деле гораздо более деликатная, потому что во всех моих утверждениях я говорил обо всём, о чём угодно, кроме сознания. Как человек честный, или почти честный, я должен сказать, что всё время, когда мы занимаемся совсем экспериментальными вопросами, мы подходим к такому моменту, где вопрос о сознании вылезает на первый план, и он потом обычно практикующими физиками отодвигается в сторону, и большая часть нормальных физиков не считает, что этот вопрос главный. С другой стороны, когда вы занимаетесь квантовой космологией, очень трудно от этого вопроса отделаться. И тогда возникает вопрос: что, сознание является просто функцией материи или отражением материи, или оно является условием существования всего мира или что-нибудь еще? И вопросы эти даже на простом уровне достаточно нетривиальны.
Приведу пример. Может быть, мой ответ будет слишком длинный, но он, может быть, того стоит. Был такой — недавно умер — Брайс Девитт, создатель квантовой космологии. Он придумал уравнение Уилера–Девитта, которое ему самому очень сильно не нравилось, поэтому он его называл уравнением Уилера, хотя Уилер его не выдумал. Смысл этого уравнения состоял в том, что есть уравнение квантовой механики: волновая функция Вселенной, ее производная пропорциональна гамильтониану Вселенной умножить на эту волновую функцию. Но, как я вам уже сегодня сказал, гамильтониан полной энергии всей Вселенной, при некотором определении — я скажу, что это такое, — в точности равен нулю. И тогда получается, что уравнение — вот это то, что он выдумал, — уравнение выглядит примерно так: производная волновой функции всей Вселенной... — вскоре будет ясно, зачем я это говорю... — производная волновой функции всей Вселенной равняется гамильтониану умножить на пси... Гамильтониан равняется нулю — значит, равняется нулю... То есть производная по времени от волновой функции всего равна нулю. Тем самым волновая функция всего не зависит от времени. А волновая функция — это то, что определяет вероятности всех событий. Я сейчас вам делаю доклад — зачем я это делаю-то? Ведь вероятность того, что произойдет, совершенно не зависит от того, что я скажу. Потому что волновая функция не зависит от времени. А как же это так? Вот мы записываем — вот вы записываете что-то там... А на самом деле нет никакой записи, потому что волновая функции Вселенной не зависит от времени...
И тогда Брайс Девитт, чтобы как-то ответить на этот вопрос, сказал: на самом деле мы никогда не задаем вопрос о Вселенной в целом. Мы задаем вопрос об остальной части Вселенной. Мы выделяем себя, разделяем Вселенную на две части — нас и всё остальное. Полная энергия всей Вселенной, включая нас, в точности равна нулю. А энергия-то mc2, наша энергия. Плюс, там, энергия всей остальной части Вселенной. Значит, если мы отделим себя от остальной части Вселенной, то гамильтониан всей остальной части Вселенной будет равняться минус mc2. То есть минус нашей массе. Волновая функция всей остальной части Вселенной будет зависеть от времени, потому что гамильтониан всей остальной части Вселенной не будет равен нулю. Эволюция возникает только по отношению к наблюдателю. Нету эволюции всей Вселенной. Есть эволюция наблюдаемой части Вселенной. После этого возникает вопрос: ну да, значит, что? Наблюдатель тогда ответственен за всю остальную Вселенную? Или существует просто пара «наблюдатель и вся Вселенная»?
Брайс Девитт боялся довести это дело до логического конца. И, как человек нормальный, он отвечал на этот вопрос так: «Но это не важно, что должен быть наблюдатель. Мы можем это дело ведь получить и автоматом. Автомат будет производить наблюдения, и тогда всё в порядке». Да, но кто будет наблюдать автомат? Поэтому где-то всё время в конечном счете сознание оказывается очень важным. Так было устроено всё развитие нашей науки — что считалось, что это неважно. Но в какой-то момент, когда вы осмысливаете всю Вселенную в целом, выясняется, что вы не можете сказать ничего осмысленного, не добавляя туда сознание. Если вы добавляете туда сознание, то возникает вопрос свободы воли... Без сознания свободы воли нет. Ни с учетом квантовой механики, ни без нее. Кажется, что мы имеем дело с чем-то очень-очень важным, о чём мы, в общем-то, не начали даже думать.
Я в свое время написал что-то на этот счет в последней главе моей книжки, которая была издана здесь, и когда я это дело написал, редактор на меня посмотрела и сказала: «Знаете что, я вам рекомендую: выбросьте вы это отсюда, потому что ваши коллеги перестанут вас уважать». Я сказал: «Но если я это выброшу, то я себя перестану уважать, а это для меня важнее». И я там оставил. Но, по счастью, никто не доходит до десятой главы, поэтому с уважением всё нормально. (Смех.) Но фактически это очень важная вещь — насчет сознания, насчет жизни. Мы изучаем Вселенную как модель для чего-то гораздо более важного. Мы хотим изучить себя, а мы изучаем наш дом. Достаточно интересно.
И второй вопрос тогда такой. Получается, что если, допустим, идет вот та стенка, которая готовится погубить наш мир, грубо говоря, а в другом мире эта стенка может оказаться, ну, спустя какое-то время — то есть, грубо говоря, один мир может погибнуть, а другой может продолжать существовать. В принципе, если всё с точностью одинаково, то есть сознание людей, можно ли это рассматривать — это, правда уже мистический какой-то вопрос — можно ли рассматривать, что наше сознание в этот момент, когда оно не будет существовать в одном мире, таким образом мистически переместится в другой, и мы можем рассматривать... То есть можно ли считать, что все мы, таким образом, можем автоматически считаться бессмертными? Спасибо.
А. Д. Линде. Ну, этот вопрос, в принципе, экспериментально решаемый... (Аплодисменты.) Нет, ну я имею в виду, что у меня нет пистолета и я не могу предложить людям застрелиться и потом нам рассказать... Вот. Но, шутки в сторону, ситуация здесь на самом деле гораздо более деликатная, потому что во всех моих утверждениях я говорил обо всём, о чём угодно, кроме сознания. Как человек честный, или почти честный, я должен сказать, что всё время, когда мы занимаемся совсем экспериментальными вопросами, мы подходим к такому моменту, где вопрос о сознании вылезает на первый план, и он потом обычно практикующими физиками отодвигается в сторону, и большая часть нормальных физиков не считает, что этот вопрос главный. С другой стороны, когда вы занимаетесь квантовой космологией, очень трудно от этого вопроса отделаться. И тогда возникает вопрос: что, сознание является просто функцией материи или отражением материи, или оно является условием существования всего мира или что-нибудь еще? И вопросы эти даже на простом уровне достаточно нетривиальны.
Приведу пример. Может быть, мой ответ будет слишком длинный, но он, может быть, того стоит. Был такой — недавно умер — Брайс Девитт, создатель квантовой космологии. Он придумал уравнение Уилера–Девитта, которое ему самому очень сильно не нравилось, поэтому он его называл уравнением Уилера, хотя Уилер его не выдумал. Смысл этого уравнения состоял в том, что есть уравнение квантовой механики: волновая функция Вселенной, ее производная пропорциональна гамильтониану Вселенной умножить на эту волновую функцию. Но, как я вам уже сегодня сказал, гамильтониан полной энергии всей Вселенной, при некотором определении — я скажу, что это такое, — в точности равен нулю. И тогда получается, что уравнение — вот это то, что он выдумал, — уравнение выглядит примерно так: производная волновой функции всей Вселенной... — вскоре будет ясно, зачем я это говорю... — производная волновой функции всей Вселенной равняется гамильтониану умножить на пси... Гамильтониан равняется нулю — значит, равняется нулю... То есть производная по времени от волновой функции всего равна нулю. Тем самым волновая функция всего не зависит от времени. А волновая функция — это то, что определяет вероятности всех событий. Я сейчас вам делаю доклад — зачем я это делаю-то? Ведь вероятность того, что произойдет, совершенно не зависит от того, что я скажу. Потому что волновая функция не зависит от времени. А как же это так? Вот мы записываем — вот вы записываете что-то там... А на самом деле нет никакой записи, потому что волновая функции Вселенной не зависит от времени...
И тогда Брайс Девитт, чтобы как-то ответить на этот вопрос, сказал: на самом деле мы никогда не задаем вопрос о Вселенной в целом. Мы задаем вопрос об остальной части Вселенной. Мы выделяем себя, разделяем Вселенную на две части — нас и всё остальное. Полная энергия всей Вселенной, включая нас, в точности равна нулю. А энергия-то mc2, наша энергия. Плюс, там, энергия всей остальной части Вселенной. Значит, если мы отделим себя от остальной части Вселенной, то гамильтониан всей остальной части Вселенной будет равняться минус mc2. То есть минус нашей массе. Волновая функция всей остальной части Вселенной будет зависеть от времени, потому что гамильтониан всей остальной части Вселенной не будет равен нулю. Эволюция возникает только по отношению к наблюдателю. Нету эволюции всей Вселенной. Есть эволюция наблюдаемой части Вселенной. После этого возникает вопрос: ну да, значит, что? Наблюдатель тогда ответственен за всю остальную Вселенную? Или существует просто пара «наблюдатель и вся Вселенная»?
Брайс Девитт боялся довести это дело до логического конца. И, как человек нормальный, он отвечал на этот вопрос так: «Но это не важно, что должен быть наблюдатель. Мы можем это дело ведь получить и автоматом. Автомат будет производить наблюдения, и тогда всё в порядке». Да, но кто будет наблюдать автомат? Поэтому где-то всё время в конечном счете сознание оказывается очень важным. Так было устроено всё развитие нашей науки — что считалось, что это неважно. Но в какой-то момент, когда вы осмысливаете всю Вселенную в целом, выясняется, что вы не можете сказать ничего осмысленного, не добавляя туда сознание. Если вы добавляете туда сознание, то возникает вопрос свободы воли... Без сознания свободы воли нет. Ни с учетом квантовой механики, ни без нее. Кажется, что мы имеем дело с чем-то очень-очень важным, о чём мы, в общем-то, не начали даже думать.
Я в свое время написал что-то на этот счет в последней главе моей книжки, которая была издана здесь, и когда я это дело написал, редактор на меня посмотрела и сказала: «Знаете что, я вам рекомендую: выбросьте вы это отсюда, потому что ваши коллеги перестанут вас уважать». Я сказал: «Но если я это выброшу, то я себя перестану уважать, а это для меня важнее». И я там оставил. Но, по счастью, никто не доходит до десятой главы, поэтому с уважением всё нормально. (Смех.) Но фактически это очень важная вещь — насчет сознания, насчет жизни. Мы изучаем Вселенную как модель для чего-то гораздо более важного. Мы хотим изучить себя, а мы изучаем наш дом. Достаточно интересно.
Редактирование:
С часами интересно! Я так понял, что сверху над дисплеем расположен блок управления, из которого в определённые моменты времени посылаются сигналы (в виде планеров*) на управляющие площадки каждого сегмента дисплея; по приходу планера данный сегмент дисплея переходит в противоположное состояние (гасится, если был зажжён, или зажигается, если был погашен).
*сами планеры ввиду большого масштаба часов практически не видны.
Все можно рассмотреть в подробностях в реальной симуляции — https://copy.sh/life/?gist=f3413564b1fa9c69f2bad4b0400b8090&step=32. И надо сказать, это выглядит довольно впечатляюще.
Удивительно напоминает наш микромир. Особенно те места, где структуры точек находятся в постоянном движении, совсем как обычные молекулы, атомы или электроны, которые тоже постоянно двигаются или колеблются. Может быть, это некое свойство всего мелкого — постоянно дёргаться?
Поэма современная «Струфиан» современного автора Давида Самойлова, о той легенде которая существует вокруг смерти Александра 1, о том что он ушел от правления в монахи, и жил в Таганроге.
Давид Самойлов считает что царя Александра 1 выкрало нло
2
Дул сильный ветер в Таганроге,
Обычный в пору ноября.
Многообразные тревоги
Томили русского царя,
От неустройства и досад
Он выходил в осенний сад
Для совершенья моциона,
Где кроны пели исступленно
И собирался снегопад.
Я, впрочем, не был в том саду
И точно ведать не могу,
Как ветры веяли морские
В том достопамятном году.
Есть документы, дневники,
Но верным фактам вопреки
Есть данные кое-какие.
А эти данные гласят
(И в них загадка для потомства),
Что более ста лет назад
В одной заимке возле Томска
Жил некий старец непростой,
Феодором он прозывался.
Лев Николаевич Толстой
Весьма им интересовался.
О старце шел в народе слух,
Что, не в пример земным владыкам,
Царь Александр покинул вдруг
Дворец и власть, семейный круг
И поселился в месте диком.
Мне жаль всегда таких легенд!
В них запечатлено движенье
Народного воображенья.
Увы! всему опроверженье –
Один престранный документ,
Оставшийся по смерти старца:
Так называемая «тайна» –
Листы бумаги в виде лент,
На них – цифирь, и может статься,
Расставленная не случайно.
Один знакомый программист
Искал загадку той цифири
И сообщил: «Понятен смысл
Ее, как дважды два – четыре.
Слова – «а крыют струфиан» –
Являются ключом разгадки».
И излагал – в каком порядке
И как случилось, что царя
С отшельником сошлись дороги...
3
Дул сильный ветер в Таганроге,
Обычный в пору ноября.
Топталось море, словно гурт,
Захватывало дух от гула.
Но почему-то в Петербург
Царя нисколько не тянуло.
Себе внимая, Александр
Испытывал рожденье чувства,
Похожего на этот сад,
Где было сумрачно и пусто.
Пейзаж осенний был под стать
Его душевному бессилью.
– Но кто же будет за Россию
Перед всевышним отвечать?
Неужто братец Николай,
Который хуже Константина...
А Миша груб и шелопай...
Какая грустная картина!.. –
Темнел от мыслей царский лик
И делался melancolique.
– Уход от власти – страшный шаг.
В России трудны перемены...
И небывалые измены
Сужают душный свой кушак...
Одиннадцатого числа
Царь принял тайного посла.
То прибыл унтер-офицер
Шервуд, ему открывший цель
И деятельность тайных обществ.
– О да! Уже не только ропщут! –
Он шел, вдыхая горький яд
И дух осеннего убранства.
– Цвет гвардии и цвет дворянства!
А знают ли, чего хотят?..
Но я им, впрочем, не судья...
У нас цари, цареубийцы
Не знают меж собой границы
И мрут от одного питья...
Ужасно за своим плечом
Все время чуять тень злодея...
Быть жертвою иль палачом... –
Он обернулся, холодея.
Смеркалось. Облачно, туманно
Над Таганрогом. И тогда
Подумал император:
– Странно,
Что в небе светится звезда...
4
– Звезда! А может, божий знак? –
На небо глянув, думал Федор
Кузьмин. Он пробрался обходом
К ограде царского жилья.
И вслушивался в полумрак.
Он родом был донской казак.
На Бонапарта шел походом.
Потом торговлей в Таганроге
Он пробавлялся год за годом И
вдруг затосковал о боге
И перестал курить табак.
Торговлю бросил. Слобожанам
Внушал Кузьмин невольный страх.
Он жил в домишке деревянном
Близ моря на семи ветрах.
Уж не бесовское ли дело
Творилось в доме Кузьмина,
Где часто за полночь горела
В окошке тусклая свеча!
Кузьмин писал. А что писал
И для чего – никто не знал.
А он, под вечный хруст прибоя,
Склонясь над стопкою бумаг,
Который год писал: «Благое
Намеренье об исправленье
Империи Российской». Так
Именовалось сочиненье,
Которое, как откровенье,
Писал задумчивый казак.
И для того стоял сейчас
Близ императорского дома,
Где было все ему знакомо –
Любой проход и каждый лаз –
Феодор неприметной тенью,
Чтоб государю в ноги пасть,
Дабы осуществила власть
«Намеренье об исправленье».
5
Поскольку не был сей трактат
Вручен (читайте нашу повесть),
Мы суть его изложим, то есть
Представим несколько цитат.
«На нас, как ядовитый чад,
Европа насылает ересь.
И на Руси не станет через
Сто лет следа от наших чад.
Не будет девы с коромыслом,
Не будет молодца с сохой.
Восторжествует дух сухой,
Несовместимый с русским смыслом.
И эта духа сухота
Убьет все промыслы, ремесла;
Во всей России не найдется
Ни колеса, ни хомута.
Дабы России не остаться
Без колеса и хомута,
Необходимо наше царство
В глухие увести места –
В Сибирь, на Север, на Восток,
Оставив за Москвой заслоны,
Как некогда увел пророк
Народ в предел незаселенный».
И завершив исход синайский,
Во все концы пресечь пути.
А супротив стены Китайской
Превыше оной возвести».
«В Руси должна быть только Русь.
Татары ж и киргиз-кайсаки
Пусть платят легкие ясаки,
А там как знают, так и пусть...»
«Необходимы также меры
Для возвращенья старой веры.
В никонианстве есть порок,
И суть его – замах вселенский.
Руси сибирской, деревенской
Пойти сие не может впрок».
В провинции любых времен
Есть свой уездный Сен-Симон.
Кузьмин был этого закала.
И потому он излагал
С таким упорством идеал
Российского провинциала.
И вот настал высокий час
Вручения царю прожекта.
Кузьмин вздохнул и, помолясь,
Просунул тело в узкий лаз.
6
Дом, где располагался царь,
А вместе с ним императрица,
Напоминал собою ларь,
Как в описаньях говорится,
И выходил его фасад
На небольшой фруктовый сад.
От моря дальнобойный гул
Был слышен – волны набегали.
Гвардеец, взяв на караул,
Стоял в дверях и не дыхнул.
В покоях свечи зажигали.
Барон Иван Иваныч Дибич
Глядел из кабинета в сад,
Стараясь в сумраке увидеть,
Идет ли к дому Александр.
А государь замедлил шаг,
Увидев в небе звездный знак.
Кузьмин шел прямо на него,
Готовый сразу падать ниц.
Прошу запомнить: таково
Расположенье было лиц –
Гвардеец, Дибич, государь
И Федор, обыватель местный, –
Когда послышался удар
И вдруг разлился свет небесный.
Был непонятен и внезапен
Зеленоватый свет. Его,
Биясь как сердце, источало
Неведомое существо,
Или скорее вещество,
Которое в тот миг упало
С негромким звуком, вроде «пах!»,
Напоминавшее колпак
Или, точнее, полушарье,
Чуть сплюснутое по бокам,
Производившее шуршанье,
Подобно легким сквознякам...
Оно держалось на лучах,
Как бы на тысяче ресничин.
В нем свет то вспыхивал, то чах,
И звук, напоминавший «пах!»,
Был страшноват и непривычен.
И в том полупрозрачном теле
Уродцы странные сидели,
Как мог потом поклясться Федор,
На головах у тех уродов
Торчали небольшие рожки,
Пока же, как это постичь
Не зная, завопил Кузьмич
И рухнул посреди дорожки,
Он видел в сорока шагах,
Как это чудо, разгораясь,
Вдруг поднялось на двух ногах
И встало, словно птица страус.
И тут уж Федор пал в туман,
Шепча: «Крылатый струфиан...»
В окно все это видел Дибич,
Но не успел из дому выбечь.
А выбежав, увидел – пуст
И дик был сад.
И пал без чувств...
Очнулся.
На часах гвардейца
Хватил удар.
И он был мертв,
Неподалеку был простерт
Свидетель чуда иль злодейства,
А может быть, и сам злодей.
А больше не было людей.
И понял Дибич, сад обшаря,
Что не хватало государя.
7
Был Дибич умный генерал
И голову не потерял,
Кузьмин с пристрастьем был допрошен
И в каземат тюремный брошен,
Где бредил словом «струфиан».
Елизавете Алексевне
Последовало донесенье,
Там слез был целый океан.
Потом с фельдъегерем в столицу
Послали экстренный доклад
О том, что августейший брат
Изволил как бы... испариться.
И Николай, великий князь,
Смут или слухов убоясь,
Велел словами манифеста
Оповестить, что царь усоп.
Гвардейца положили в гроб
На императорское место.
8
А что Кузьмин? Куда девался
Истории свидетель той,
Которым интересовался
Лев Николаевич Толстой?
Лет на десять забыт в тюрьме,
Он в полном здравье и уме
Был выпущен и плетью бит.
И вновь лет на десять забыт.
Потом возник уже в Сибири,
Жил на заимке у купца,
Храня секрет своей цифири.
И привлекать умел сердца.
Подозревали в нем царя,
Что бросил царские чертоги.
Давид Самойлов считает что царя Александра 1 выкрало нло
2
Дул сильный ветер в Таганроге,
Обычный в пору ноября.
Многообразные тревоги
Томили русского царя,
От неустройства и досад
Он выходил в осенний сад
Для совершенья моциона,
Где кроны пели исступленно
И собирался снегопад.
Я, впрочем, не был в том саду
И точно ведать не могу,
Как ветры веяли морские
В том достопамятном году.
Есть документы, дневники,
Но верным фактам вопреки
Есть данные кое-какие.
А эти данные гласят
(И в них загадка для потомства),
Что более ста лет назад
В одной заимке возле Томска
Жил некий старец непростой,
Феодором он прозывался.
Лев Николаевич Толстой
Весьма им интересовался.
О старце шел в народе слух,
Что, не в пример земным владыкам,
Царь Александр покинул вдруг
Дворец и власть, семейный круг
И поселился в месте диком.
Мне жаль всегда таких легенд!
В них запечатлено движенье
Народного воображенья.
Увы! всему опроверженье –
Один престранный документ,
Оставшийся по смерти старца:
Так называемая «тайна» –
Листы бумаги в виде лент,
На них – цифирь, и может статься,
Расставленная не случайно.
Один знакомый программист
Искал загадку той цифири
И сообщил: «Понятен смысл
Ее, как дважды два – четыре.
Слова – «а крыют струфиан» –
Являются ключом разгадки».
И излагал – в каком порядке
И как случилось, что царя
С отшельником сошлись дороги...
3
Дул сильный ветер в Таганроге,
Обычный в пору ноября.
Топталось море, словно гурт,
Захватывало дух от гула.
Но почему-то в Петербург
Царя нисколько не тянуло.
Себе внимая, Александр
Испытывал рожденье чувства,
Похожего на этот сад,
Где было сумрачно и пусто.
Пейзаж осенний был под стать
Его душевному бессилью.
– Но кто же будет за Россию
Перед всевышним отвечать?
Неужто братец Николай,
Который хуже Константина...
А Миша груб и шелопай...
Какая грустная картина!.. –
Темнел от мыслей царский лик
И делался melancolique.
– Уход от власти – страшный шаг.
В России трудны перемены...
И небывалые измены
Сужают душный свой кушак...
Одиннадцатого числа
Царь принял тайного посла.
То прибыл унтер-офицер
Шервуд, ему открывший цель
И деятельность тайных обществ.
– О да! Уже не только ропщут! –
Он шел, вдыхая горький яд
И дух осеннего убранства.
– Цвет гвардии и цвет дворянства!
А знают ли, чего хотят?..
Но я им, впрочем, не судья...
У нас цари, цареубийцы
Не знают меж собой границы
И мрут от одного питья...
Ужасно за своим плечом
Все время чуять тень злодея...
Быть жертвою иль палачом... –
Он обернулся, холодея.
Смеркалось. Облачно, туманно
Над Таганрогом. И тогда
Подумал император:
– Странно,
Что в небе светится звезда...
4
– Звезда! А может, божий знак? –
На небо глянув, думал Федор
Кузьмин. Он пробрался обходом
К ограде царского жилья.
И вслушивался в полумрак.
Он родом был донской казак.
На Бонапарта шел походом.
Потом торговлей в Таганроге
Он пробавлялся год за годом И
вдруг затосковал о боге
И перестал курить табак.
Торговлю бросил. Слобожанам
Внушал Кузьмин невольный страх.
Он жил в домишке деревянном
Близ моря на семи ветрах.
Уж не бесовское ли дело
Творилось в доме Кузьмина,
Где часто за полночь горела
В окошке тусклая свеча!
Кузьмин писал. А что писал
И для чего – никто не знал.
А он, под вечный хруст прибоя,
Склонясь над стопкою бумаг,
Который год писал: «Благое
Намеренье об исправленье
Империи Российской». Так
Именовалось сочиненье,
Которое, как откровенье,
Писал задумчивый казак.
И для того стоял сейчас
Близ императорского дома,
Где было все ему знакомо –
Любой проход и каждый лаз –
Феодор неприметной тенью,
Чтоб государю в ноги пасть,
Дабы осуществила власть
«Намеренье об исправленье».
5
Поскольку не был сей трактат
Вручен (читайте нашу повесть),
Мы суть его изложим, то есть
Представим несколько цитат.
«На нас, как ядовитый чад,
Европа насылает ересь.
И на Руси не станет через
Сто лет следа от наших чад.
Не будет девы с коромыслом,
Не будет молодца с сохой.
Восторжествует дух сухой,
Несовместимый с русским смыслом.
И эта духа сухота
Убьет все промыслы, ремесла;
Во всей России не найдется
Ни колеса, ни хомута.
Дабы России не остаться
Без колеса и хомута,
Необходимо наше царство
В глухие увести места –
В Сибирь, на Север, на Восток,
Оставив за Москвой заслоны,
Как некогда увел пророк
Народ в предел незаселенный».
И завершив исход синайский,
Во все концы пресечь пути.
А супротив стены Китайской
Превыше оной возвести».
«В Руси должна быть только Русь.
Татары ж и киргиз-кайсаки
Пусть платят легкие ясаки,
А там как знают, так и пусть...»
«Необходимы также меры
Для возвращенья старой веры.
В никонианстве есть порок,
И суть его – замах вселенский.
Руси сибирской, деревенской
Пойти сие не может впрок».
В провинции любых времен
Есть свой уездный Сен-Симон.
Кузьмин был этого закала.
И потому он излагал
С таким упорством идеал
Российского провинциала.
И вот настал высокий час
Вручения царю прожекта.
Кузьмин вздохнул и, помолясь,
Просунул тело в узкий лаз.
6
Дом, где располагался царь,
А вместе с ним императрица,
Напоминал собою ларь,
Как в описаньях говорится,
И выходил его фасад
На небольшой фруктовый сад.
От моря дальнобойный гул
Был слышен – волны набегали.
Гвардеец, взяв на караул,
Стоял в дверях и не дыхнул.
В покоях свечи зажигали.
Барон Иван Иваныч Дибич
Глядел из кабинета в сад,
Стараясь в сумраке увидеть,
Идет ли к дому Александр.
А государь замедлил шаг,
Увидев в небе звездный знак.
Кузьмин шел прямо на него,
Готовый сразу падать ниц.
Прошу запомнить: таково
Расположенье было лиц –
Гвардеец, Дибич, государь
И Федор, обыватель местный, –
Когда послышался удар
И вдруг разлился свет небесный.
Был непонятен и внезапен
Зеленоватый свет. Его,
Биясь как сердце, источало
Неведомое существо,
Или скорее вещество,
Которое в тот миг упало
С негромким звуком, вроде «пах!»,
Напоминавшее колпак
Или, точнее, полушарье,
Чуть сплюснутое по бокам,
Производившее шуршанье,
Подобно легким сквознякам...
Оно держалось на лучах,
Как бы на тысяче ресничин.
В нем свет то вспыхивал, то чах,
И звук, напоминавший «пах!»,
Был страшноват и непривычен.
И в том полупрозрачном теле
Уродцы странные сидели,
Как мог потом поклясться Федор,
На головах у тех уродов
Торчали небольшие рожки,
Пока же, как это постичь
Не зная, завопил Кузьмич
И рухнул посреди дорожки,
Он видел в сорока шагах,
Как это чудо, разгораясь,
Вдруг поднялось на двух ногах
И встало, словно птица страус.
И тут уж Федор пал в туман,
Шепча: «Крылатый струфиан...»
В окно все это видел Дибич,
Но не успел из дому выбечь.
А выбежав, увидел – пуст
И дик был сад.
И пал без чувств...
Очнулся.
На часах гвардейца
Хватил удар.
И он был мертв,
Неподалеку был простерт
Свидетель чуда иль злодейства,
А может быть, и сам злодей.
А больше не было людей.
И понял Дибич, сад обшаря,
Что не хватало государя.
7
Был Дибич умный генерал
И голову не потерял,
Кузьмин с пристрастьем был допрошен
И в каземат тюремный брошен,
Где бредил словом «струфиан».
Елизавете Алексевне
Последовало донесенье,
Там слез был целый океан.
Потом с фельдъегерем в столицу
Послали экстренный доклад
О том, что августейший брат
Изволил как бы... испариться.
И Николай, великий князь,
Смут или слухов убоясь,
Велел словами манифеста
Оповестить, что царь усоп.
Гвардейца положили в гроб
На императорское место.
8
А что Кузьмин? Куда девался
Истории свидетель той,
Которым интересовался
Лев Николаевич Толстой?
Лет на десять забыт в тюрьме,
Он в полном здравье и уме
Был выпущен и плетью бит.
И вновь лет на десять забыт.
Потом возник уже в Сибири,
Жил на заимке у купца,
Храня секрет своей цифири.
И привлекать умел сердца.
Подозревали в нем царя,
Что бросил царские чертоги.
Редактирование:
