Поиск художников. Эмблематические образы затомисов.

максимальное философское обобщение:

задача нарисовать эмблему затомиса — это по-сути уменьшенная до микроскопического уровня задача демиурга народа — он вкладывает свои идеи в имеющийся материал (народ, кароссу). И степень эротизма/интеллектуальности он определяет сам (смотря как получится с имеющимся материалом).

Наши трудности в изображении эмблемы — просто показывает, как далеки мы от демиургов.
 
Вспомним ещё, что затомисы имеют самостоятельную ценность без прямой связи с Энрофом. В небесных странах просветлённые души творят непреходящие ценности, и лишь одна из сторон деятельности синклитов — помощь тем, кто внизу.

Вопрос: эмблематический образ затомиса имеет самостоятельную ценность? или придуман для нас?
 
Для меня эмблема затомиса — что-нито вроде герба на щите рыцаря, чтобы отличать родственные души из своего затомиса. Особенно важна эмблема своего затомиса для каждого воина, участвующнго в схватках с тёмными силами, т. к. она служит для поднятия боевого духа.

»»»»«5547»»»»»

Несколько понятнее третья сторона деятельности синклитов — их борьба с демоническими силами. Можно сказать, что бороться им приходится телесно, но, конечно, оружие их не имеет с оружием Энрофа ни одной точки соприкосновения. Оно разнообразно; оно зависит и от совершенства владения собственным существом, и от того, против кого оно направлено. Однако общий его принцип характеризуется тем, что это — концентрация волевых излучений, парализующих врага. Гибель в бою для братьев синклита невозможна. Возможно другое: в случае поражения — длительный плен в глубине демонических крепостей.

Эмблемы используются также при общении между просветлёнными. Для нас эмблемы предназначены в меньшей мере, т. к. мы в Энрофе эти эмблемы не видим.

P. S. Потому и получаются «фантики», т.к. для нас эти эмблемы не имеют почти никакого значения и смысла.
 
Редактирование:
Наши предки тратили много сил и времени на рисование боевых стягов не просто так, правильно? Значит, это было оч. важно для них.

«5548»

Скажем так, архитектура Энрофа (храмы, монастыри, дворцы) воспроизводит образы Фонгаранды, а боевые знамёна воспроизводят эмблемы затомисов (с тёмной примесью эмблем из шрастров).
 
Мы или хотим в эмблеме указать на что-то земное. Тогда добавляем секс.

Или же мы хотим в эмблеме отвлечься от земного, и указать на то, как там, в затомисах, на самом деле. Тогда без секса, без эротизма.
Но тогда теоретически было бы правильнее рисовать эмблемы так: это был бы прямоугольник, поделённый горизонтальной линией пополам. Сверху — просто белый свет. Без всяких изображений.
Опять кубы и символы... ;)

Кирилл, тебе наверное просто сложно представить что могут быть детальные изображения людей, отвлеченные от земного и передающие небесный настрой.
А может быть ты в силу некоторой категоричности своей натуры не можешь так.
Я не знаю.
Но примеры таких изображений есть. Хотя бы в нашей теме «Интересные художники о светлых мирах»

Гилберт Уильямс, Кирк Райнерт, Угланов, Ольшанский, Сергей кузнецво и другие рисуют как раз таких людей. Полистай. Если не половина, то почти треть подборки об этом.
 
задача нарисовать эмблему затомиса — это по-сути уменьшенная до микроскопического уровня задача демиурга народа — он вкладывает свои идеи в имеющийся материал (народ, кароссу). И степень эротизма/интеллектуальности он определяет сам (смотря как получится с имеющимся материалом).
Да пусть будет эротизм! :) только пусть это будет возвышенно и красиво.
Но примитивизм в сочетании с эротизмом это уж точно не от демиурга...
 
Редактирование:
Вопрос: эмблематический образ затомиса имеет самостоятельную ценность? или придуман для нас?
Вот это интересный вопрос.
И тут однозначного ответа нет.

Вполне возможно, что Даниил Андреев придумал эти образы чтобы дать наглядное изображение затомисов. И помочь устанавливать контакт с ними.
Так, икона вовсе не обязательно красива, но она служит конкретной задаче — установить связь с тем святым, который на ней изображен. Поэтому на иконе присутствуют атрибуты данного святого, по которому человек легко узнает их.

Но может быть, эмблемы действительно имеют непреходящее значение для братьев синклитов.
В том что пишет Александр тоже есть некая интересная мысль.
 
Вполне возможно, что Даниил Андреев придумал эти образы чтобы дать наглядное изображение затомисов.
Я думаю, это навряд ли. Не мог и не должен был вестник придумывать от себя эмблемы затомисов. Названия небесных стран, краткие о них справки, их эмблемы — всё описано практически под диктовку друзей сердца. Исключение составляет Небесная Россия, по которой у вестника был личный опыт, и поэтому там, кроме расширенной справки, даны зрительные пейзажи.

Эмблемы затомисов существуют сами по себе, а не только для нас, подобно метаисторической эмблеме всадника на коне, например.

Более того, эмблема затомиса должна быть фонетически отражена в его имени (и наоборот), ибо язык в затомисах — это сочетание звуков и зрительных образов.
 
Редактирование:
Эмблемы в «Розе Мира» носят трансфизическую природу, например:

В лучезарных пространствах Святой России осуществлены прекраснейшие города – если к ним применимо вообще это слово. Для того чтобы выразить величие просветленного мета-Петербурга, слов нет и не может быть на нашем языке, не приспособленном ни к чему трансреальному. Там, в облаках, на плавно-полыхающем пьедестале, мчится белый колосс на коне: я не знаю, из чего он изваян и как он мог быть сооружен. Это – не памятник, не монумент. Это – эмблема великой идеи, указание на направленность исторического пути.
Время от времени мглистая колоссальная туша, как движущаяся туманная гора, вползает в Друккарг из соседнего слоя. Раздается отрывистый, ухающий голос, видится подобие головы на изгибающейся шее. Глаза, похожие на опрокинутые полукруги, пронизывающе озирают творящееся внизу; медленно поворачивается небольшая головка, увенчанная золотым кубом – магической эмблемой властвования. Рупорообразный рот выталкивает обрубленные звуки, похожие на звуки языка игв. Приказы – непререкаемы. Они должны исполняться мгновенно.
Но этою минутой не преминул воспользоваться багровый жругрит, чтобы вгрызться в извивающееся туловище своего отца. Ржавый купол короны сорвался с головы несчастного: нездешний гул и звон огласил все плоскогория и города Друккарга, когда вековая эмблема, магический кристалл властвования, ударилась о направленные к центру земли пики гор и, перепрыгивая от вершины к вершине, разбилась на тысячи осколков. Военные оркестры в городах Энрофа грянули ликующий революционный гимн, и в дребезжании их литавр слышались отголоски то ли звона разбитой эмблемы, то ли праздничного грохота музыкальных инструментов игв, беснующихся от восторга.
Почти с детских лет стоит перед моим душевным зрением образ этого храма. Я вижу его слишком обобщённо для того, чтобы суметь передать его в чертежах и в живописных эскизах. Но чувство не сравнимого ни с чем великолепия охватывает меня всякий раз, как он передо мною возникает. Облицованный чем-то похожим на белый мрамор, он возвышается на гребне холмов над речной излучиной, и к нему ведут широко раскинувшиеся лестницы. Каждая из таких лестниц поднимается к нему с одной из четырёх сторон, как бы раздвигая тяжёлый цоколь и разрезая пояс монументальных колоннад, на цоколе возвышающихся. Каждую лестницу встречает высокая белая стена с тремя полукруглыми воротами и с золотой эмблемой наверху: крылатое сердце в крылатом солнце. Над колоннадами и над центральной стеной поднимаются кровли: являя собой сложную систему мощных золотых ступеней, они служат как бы пьедесталами для пяти белых, слегка сужающихся кверху башен. Центральная башня огромнее остальных, но все пять украшены узкими вертикальными членениями и увенчаны золотыми куполами; кажется, облака цепляются за странные их кресты.

В сущности, каждая башня венчает особый, заключённый под нею придел; под центральною башней уступообразные кровли — величественнее, внутреннее пространство святилища, расположенного под ней, — шире и колоссальнее; оно устремляется ввысь, непосредственно переходя во внутреннюю полость главной башни. Там, в самом куполе, на головокружительной высоте, ровным светом сияет сквозь медленно меняющиеся голубоватые клубы, эмблема пылающего Солнца, вписанного в равноконечный крест с четырьмя заостряющимися лучами.
 
Сверху Снизу