Богословие, и особенно теодицея нужны как раз человеку, который потерял с Богом связь, или она ослабла, но он нуждается в нем.
И правильно выстроенная теодиция помогает, замечу, человеку снова обрести Бога и к нему вернуться!
Привет,
Иван!
Мне, вот, последние годы как раз кажется, что если человек настолько отдалён от Бога, так зашорен от него, то ему никакая теодицея не поможет и никакое богословие не облегчит его жизнь. Потому что это всё схоластика, это всё гадание. Ну, вот человек скажет, хорошо: вы говорите «благ, а не всемогущ». Но если Бог не всемогущ, то значит, он меня в какой-то момент не спасёт, не поможет мне, оставит в несчастьи, предаст! Так ведь? Стало быть, как я тогда могу любить такого Бога всем сердцем и возлагать на него всё своё упование? Не получится уже!
Аналогично и с противоположным: когда всемогущ, но не полностью благ. Тоже нет безраздельного доверия и упования.
То есть, тут в какую сторону не крути «ручку», ничего толком не выйдет — нет решения. Это безисходный лабиринт.
Другое дело, если подняться над лабиринтом. Хотя бы чуть-чуть. Тогда человек обретёт новый опыт мироустройства и увидит, как совмещается прежде несовместимое. И проблема просто сама собой отпадёт за неактуальностью.
Андреев жил и писал в эпоху «эры разобщённого мира» (по Ефремову). Эта эпоха теперь кончилась. Её больше нет. Мы живём в междуэрьи. Соответственно и тот язык, та система понятий, те подходы, те образы мышления, которые были характерны для «эры разобщённого мира» и для целевой аудитории книги «Роза мира», та логика — все эти вещи больше не функционируют так, как раньше. Они никуда не делись, но они утратили свой изначальный смысл и преобразующий потенциал. И одна из этих вещей и есть теодицея — богооправдание.
Кстати, сам Андреев где-то в конце (кажется) «Розы мира» говорил, что наступит время, когда человечество полностью откажется ото всех своих прежних детских представлений о Боге. Что понимание Бога сделается совершенно другим. Можно поискать точную цитату на досуге. То есть, он сам прекрасно осознавал заведомую ограниченность своего дискурсивного языка и относительную условность выражаемых им богословских доктрин.
Ну, вот это время теперь уже близко! Мы уже ощущаем его веяние. Поэтому и соответствующие выводы.
.